Что ж, если я собрался ворваться туда, куда боялся даже прокрасться, надо было отбросить колебания и неотступно идти до конца - Чарльз Пул, объявил я - Чарльз Пул, - повторил страж ворот с таким видом, будто это имя о многом говорило ему. - Подождите здесь.
Он мгновенно исчез за внутренней дверью, оставив меня в шлюзовой камере (простите, что так говорю: слишком начитался научной фантастики) наедине с объявлениями и моими думами.
Мне тотчас пришла в голову мысль о побеге. Удрать было нетрудно. Выскочить в дверь, свернуть направо и юркнуть в универмаг. В фильмах, которые показывают поздно ночью, беглецы всегда уходят от погони, забираясь в универмаги, а я последние годы видел столько ночных сеансов, что, кажется, познал эту методу от "а" до "я".
Но я так никуда и не убежал. Я просто напомнил себе, что испытывал точно такие же чувства перед походом к мистеру Агриколе, равно как и перед вторжением в дом мистера Гросса, причем в обоих случаях мне не только удалось побороть эти чувства, но и с грехом пополам остаться в живых. Так почему теперь должно быть иначе?
- Третий раз не повезет, - пробормотал я, облекая в слова древнее суеверие, которое вряд ли стоило выдумывать. Три - плохое число. Три человека - и одна спичка. Три забастовки - и тебя увольняют.
Внутренние двери распахнулись, прерывая мои размышления о тройках, и вернувшийся охранник сообщил:
- Сейчас кто-нибудь спустится.
- Благодарю вас.
В последующие несколько минут он старательно не обращал на меня внимания, устремив угрюмый сосредоточенный взгляд на улицу. Странное это ощущение - когда на тебя не обращает внимания человек, с которым ты делишь закуток шириной в четыре фута. Поэтому я ничуть не расстроился, когда в шлюзовую камеру заглянул ещё один полицейский в форме и сказал:
- Мистер Пул? Не угодно ли пройти со мной?
Очень приятный и внушающий доверие человек. Лысеющая голова, лоснящийся лоб, чуть дымчатые очки, кроткая повадка. Я пошел с ним без колебаний; мы миновали несколько помещений и поднялись по лестнице на третий этаж.
Ну что, право, могло случиться со мной в полицейском участке?
- Привет, корешок, - сказал Траск или Слейд.
- Да за тобой и не угнаться, племянничек, - сказал Слейд или Траск.
Полицейский в форме пропустил меня вперед и закрыл дверь. Передо мной на сером ковре стояли улыбающиеся Траск и Слейд. Позади них виднелся письменный стол, а за ним восседал человек, которого, скорее всего, и звали Махоуни. Как раз в таком кабинете, темноватом и тесноватом, и полагалось бы сидеть помощнику какого-нибудь старшего инспектора.
- Я хочу поговорить с Махоуни, - заявил я.
- А ты упорный парень, племянничек, - заметил Траск или Слейд.
- Эта черта нравится мне в нем больше всего, - умилился Слейд или Траск.
- Постарайтесь, чтобы он не шумел, - сказал человек за столом. - Это опасно.
Голос его звучал взволнованно. Господи, да ему ли волноваться?!
- Не суетись, - ответил Траск или Слейд, - мы свое дело знаем.
- Выведите его через заднюю дверь, - велел человек за столом. - Я скажу, когда путь свободен.
- Инспектор Махоуни, мне надо поговорить с вами, - сказал я.
- Когда мы виделись в последний раз, у тебя была пушка, племянничек, - сказал Слейд или Траск. - Как с этим сегодня?
- Никак, - ответил я, внезапно ощутив тяжесть пистолета, лежавшего в кармане моего плаща.
- Все-таки давай посмотрим. Заложи-ка руки за голову.
Никто из них не размахивал оружием. Мне надо было всего-навсего сунуть руку в карман, вытащить пистолет и открыть пальбу. Но я всего-навсего сложил руки у себя на макушке.
Слейд или Траск подошел, небрежно охлопал меня и забрал пистолет. Он взглянул на меня и с ухмылкой покачал головой, подбросив мой маленький пистолетик на ладони.
- Ты мог бы пораниться этой штукой, племянничек, - сказал он.
- Чего он не звонит? - спросил человек за столом.
- Угомонись, - посоветовал ему Траск или Слейд. - Все будет шито-крыто.
Я глубоко вздохнул и сказал:
- Нет, не будет.
Все трое уставились на меня.
- Надеюсь, ты не станешь делать глупостей, племянничек? - осведомился Траск или Слейд.
- Вам лучше выслушать меня, инспектор Махоуни, - сказал я. - Ваши неприятности серьезнее, чем вы думаете.
Неправда. Неприятности были у меня, и я прекрасно знал, насколько они серьезны. Но Махоуни нервничал, и я ухватился за это обстоятельство, исполненный решимости пойти на все, лишь бы добиться своего.
- Уткнись в тряпочку, племянничек, - велел мне Траск или Слейд.
Но было уже поздно. Реакция Махоуни на мои слова оказалась несоразмерной их содержанию. Секунд тридцать он сидел с таким видом, будто его вот-вот хватит удар. Махоуни был человеком лет пятидесяти, с седеющими волосами песочного цвета и вялой бледной ирландской физиономией, щедро усыпанной веснушками. Веснушки на щеках, веснушки на тыльных сторонах ладоней. Можно было спорить, что веснушками усеяны и его мясистые плечи. Лицо его, толстощекое, с двойным подбородком, имело подленькое и лживое выражение, как у жулика, выехавшего на загородную прогулку. Такие физиономии очень здорово строит Эд Бегли.
Махоуни поднялся на ноги, но не вышел из-за стола, и сказал:
- Ты о чем это? Что ещё за неприятности у меня?
- Он блефует, - ответил Траск или Слейд. - Дай ему волю - ещё не так споет и спляшет.
Слейд или Траск подкинул мой маленький пистолетик и опять поймал его.
- Ну, все ясно, - заявил он. - Видишь эту игрушечную пушку? Парень пришел тебя убивать, так же как убил Фермера и пытался убить мистера Гросса.
Махоуни все больше размякал. Он не знал, что думать. Я сказал:
- А что если они заблуждаются, инспектор? Мне известно, где вы живете. Сто шестьдесят девять - восемьдесят восемь, Восемьдесят третья авеню. Кабы я хотел вас убить, то не стал бы являться сюда, в полицейский участок, а подкараулил бы вас возле дома.
Траск или Слейд подошел ко мне и ткнул меня твердым пальцем в грудь.
- Кажется, тебе велели уткнуться в тряпочку.
- Погоди, - сказал Махоуни. - Осади назад, Траск. Пускай говорит.
Траск. Узнав, который из них Траск, а который Слейд, я испытал почти невыносимое чувство облегчения. Я едва ли не напрочь забыл, зачем пришел сюда и чего пытаюсь добиться.
Но Траск напомнил мне об этом. Он крепко хлопнул меня по плечу и сказал:
- Ладно, племянничек, будь по-твоему. Можешь держать речь.
Слейд (теперь-то уж точно Слейд) добавил:
- Спой, племянничек, и станцуй для нас. Хочешь, мы сыграем тебе на губах?
- Тихо, - сказал Махоуни. - Пусть говорит.
- Благодарю вас, - произнес я.
Махоуни наставил на меня веснушчатый палец.
- И смотри, чтобы это была правда.
- Кто-то стучал властям, - начал я, - и эти люди думают, что виноват я. Кто-то убил мистера Агриколу, и они думают, что в этом тоже моя вина. Но если это не так? Если я не причинил никому вреда, мое устранение не принесет никому пользы. Стукач, кто бы он ни был, будет себе стучать и дальше. И рано или поздно настучит на вас, инспектор Махоуни.
Махоуни скривился так, что его физиономия едва не затрещала. Он смотрел на меня, будто ястреб, и напряженно соображал.
Я сказал:
- Если мистера Агриколу убил не я, значит, его убийца гуляет на свободе. Никто его не ищет, никто даже не думает о нем. А он, быть может, хочет убить и вас тоже.
Слейд подкинул пистолет вверх.
- А как насчет этой штуки, племянничек? Это что, для балласта?
- Для самозащиты. А то вы, ребята, никак не можете успокоиться, пока не убьете меня.
- Пока только одно твое утверждение звучит разумно, - сказал Махоуни. - Зачем тебе приходить сюда, если ты знаешь, где я живу.
Что ж, начало было положено. Я кивнул.
- Вот именно. Видите, все ваши логические построения рассыпаются.
- Ой ли? Ну, а что тогда...