Это был первый труп, который я видел не по телевизору. Поэтому не знаю, долго ли я простоял возле него, завороженный, будто птичка, глядящая на змею, видом ножа, пронзившего в поддерживавшего тело. Знаю только, что даже не шелохнулся, когда от двери донеслось:
– Эй!
Потом я вздрогнул, очнулся и, повернув голову, увидел, как человек со сломанным носом вытаскивает из кобуры пистолет. Я поднял руки повыше и сказал.
– Не стреляйте.
Человек прицелился в меня, но стрелять не стал, а вместо этого заявил:
– Он у меня на мушке, мистер Агрикола.
– Уф-ф-ф, – вздохнул я, не зная, как бы поосторожней сообщить ему новость.
Но никакого сообщения не понадобилось. Этот кривоносый, конечно же, разбирался в покойниках куда лучше меня. Во всяком случае, ему понадобилось гораздо меньше времени, чтобы уразуметь, что один из них находится в этой комнате.
– Ого! – произнес он и добавил:
– Ну что ж, приятель...
– Это не я! – вскричал я.
И зря старался.
– Не шевелись, – велел кривоносый. Его пистолет, казалось, призывал меня к тому же.
Я не шевелился. Я стоял на месте, подняв руки над головой, и гадал, что же теперь будет. Руки мои почти сразу устали, да и кривоносый вовсе не просил меня их поднимать, но я не хотел искушать судьбу. Поэтому просто стоял, потел и улыбался, будто наглядное пособие на лекции Дейла Карнеги.
Кривоносый отступил на несколько шагов и оказался за дверью, в коридоре. Не сводя с меня глаз, он позвал:
– Тим! Эй, Тим!
Откуда-то сразу донесся ответный клич, прозвучавший с вопросительной интонацией.
– Поднимись-ка на минутку! – крикнул кривоносый.
Я услышал скрежет раздвижных дверей внизу, а потом – чистый прекрасный голосок:
– Кларенс, что там у вас случилось?
Кривоносый, родители которого, похоже, были никудышными провидцами, если нарекли его Кларенсом*, закричал в ответ:
* Кларенс – чистый (лат.) (примеч. пер.).
– Все в порядке, мисс Алтея, ничего не случилось.
Кто-то тяжело затопал по покрытым ковром ступеням лестницы. Я надеялся, что это шаги Тима, а не мисс Алтеи: милым юным девушкам не пристало так топать.
Да, это был Тим, белокурый красноносый шофер. Теперь, после подъема по лестнице, он стал еще и краснощеким, но румянец вмиг сошел с его лица и даже с кончика носа, едва он увидел своего работодателя.
– Господи, что случилось? – проговорил Тим.
– Этот птенчик убил мистера Агриколу, – ответил Кларенс.
Я покачал головой, не опуская рук, и сказал:
– Когда я вошел, он уже был мертвый.
– Господи, – пробормотал Тим.
– Так дело не пойдет, – сказал мне Кларенс. – Его мог уделать только ты.
– Нет. Правда, нет.
Кларенс покачал головой с таким видом, будто сожалел о моей умственной отсталости.
– В доме больше никого нет, – сказал он. – Только я, Тим, кухарка Руби и мисс Алтея. И все мы были внизу.
– А эти двое в черной машине? – ответил я. – Она только что отъехала.
Может, они его и убили?
Кларенс опять покачал головой.
– Сейчас я тебе докажу, что так дело не пойдет, – заявил он. – Как ты ни старайся, ничего не получится. Мистер Агрикола спустился вниз вместе с теми двумя парнями, а после их отъезда опять поднялся к себе. Мы все это видели.
Тим, так и не оправившийся от потрясения, вдруг вздрогнул и, кивнув, сказал:
– Совершенно верно. Он подходил к двери комнаты, в которой мы сидели.
Все трое.
– Стало быть, это твоих рук дело, – подытожил Кларенс.
Я-то знал, что это не моих рук дело, однако слова Кларенса звучали очень убедительно.
– Почем вы знаете, что в доме больше никого нет? – спросил я. – Если я сумел сюда проникнуть, почему этого не могли сделать другие люди?
– Ну-ну, – обронил Кларенс.
Внезапно в дверях появилась мисс Алтея.
– Что случилось? – спросила она. – В чем дело? Кларенс? Папа?
Я оказался прав: глаза были синие. Кроме того, сейчас они были вытаращены.
Из всех людей, живущих на Земле, именно мисс Алтею мне больше всего хотелось убедить а своей невиновности. Стараясь говорить как можно искренне и проникновеннее, я сказал ей:
– Это не моих рук дело.
Тим и Кларенс тем временем пытались выставить ее вон из комнаты, но девушка отказывалась уходить.
– Папа! Папа! – воскликнула она, глаза ее при этом раскрывались все шире и шире.
– Руби! – взревел Кларенс. – Поднимись и забери мисс Алтею!
В этот миг мисс Алтея вскрикнула и упала в обморок.
Я по-прежнему знал, что никого не убивал, но не мог избавиться от ощущения, что именно я каким-то образом стал причиной всех этих неприятностей и треволнений, из-за которых чувствовал себя вконец растерянным и вообще по-дурацки. Я стоял с затекшими руками и страдальческой миной, и меня переполняло отчаянное желание очутиться где-нибудь подальше отсюда.
Я бы даже согласился попасть на заднее сиденье той черной машины, если бы мог такой ценой выбраться из этого дома.
Минуты две или три в комнате продолжалась суматошная возня. Тим поволок мисс Алтею прочь. Появилась Руби, но тотчас убежала приводить мисс Алтею в чувство. Потом вернулся Тим. И все это время черное дуло пистолета в руке Кларенса смотрело прямо на меня.
– Обыщи его, – велел кривоносый красноносому.
– Клянусь, я не убивал, – сказал я.
– Ну-ну, – ответил Кларенс. – Мы это уже проходили, помнишь?
Тим зашел мне за спину и принялся шарить по карманам, извлекая содержимое и раскладывая его на столе. Добра было негусто: бумажник, ключи, пачка «пэл-мэл», картонка со спичками, двадцать три цента серебром да бумажные салфетки.
– Ну, что нам скажет бумажник? – поинтересовался Кларенс.
– Можно мне опустить руки? – поинтересовался я.
– Валяй.
Я опустил руки и сказал:
– Благодарю вас.
Тем временем Тим раскрыл мой бумажник.