Но и это лучше, чем ничего. Теперь я знал, как был убит Агрикола, и мог догадаться почему. И оставалось разрешить лишь весьма запутанный вопрос о личности убийцы.
Едва ли не в тот миг, когда машина остановилась, я понял, кто он. Да, это наверняка он, наверняка. Он был единственным в мире человеком, знавшим то, что надо было знать; бывавшим там, где нужно, именно тогда, когда нужно.
Только он мог обстряпать это дело, представлявшее собой хитроумное сочетание трусости и коварства, лукавства и безрассудства.
Машина свернула с шоссе и теперь ехала по какому-то хрустящему грунту.
Судя по звуку, это был песок. Она все замедляла ход, раскачиваясь на ухабах, и наконец остановилась.
Распахнулись и захлопнулись дверцы. Послышался скрип песка под ногами.
Снова открылась дверца, та, что была у меня в ногах, и голос Траска произнес:
– Приехали, племянничек.
Я скинул коврик и сел.
– Теперь порядок, – сказал я. – Теперь я все знаю.
– Пойдем прогуляемся, племянничек, – предложил Траск.
Он и не слышал меня.
– Но я все вычислил, – заявил я. – Теперь все в порядке, я пришел к выводу.
Траск опять показал мне свой большой тяжелый пистолет.
– Вылезай из машины, племянничек.
Я посмотрел на него, потом – мимо него, но не увидел ничего, кроме Слейда.
Я обо всем догадался, а этим дурням совершенно наплевать. Я знал, в чем дело, а они все равно хотят отправить меня в путешествие на тот свет.
– Племянничек, – сказал Траск, – пошли.
Вы уж меня простите, но я намерен ненадолго переключиться на повествование от третьего лица. Следующая сцена слишком уж действовала мне на нервы, и описывать ее от первого лица я не в состоянии. Я хотел бы наблюдать ее с как можно более далекого расстояния – к примеру, с середины пролива Лонг-Айленд.
Поэтому...
Место действия – клочок песчаного пляжа неподалеку от Ориент-Пойнт, одного из двух южных островков Лонг-Айленда. Второй, Монтаук-Пойнт, расположен дальше к тогу и пользуется более широкой известностью. На вид он гораздо невзрачнее, зато не такой сонный и лучше застроен. Летом три раза на дню от Ориент-Пойнт отчаливает паром, который плывет в Коннектикут, в Нью-Лондон. Опять же летом здешние воды кишат прогулочными катерами, а пляжи – купальщиками и любителями позагорать. Но после Дня Труда тут появляются безлюдные участки, которые все разрастаются. Поэтому к первым снегопадам Ориент-Пойнт выглядит совершенно покинутым.
Вышеупомянутый клочок пляжа представляет собой один из таких безлюдных участков. Во всяком случае, представлял, пока несколько минут назад на нем не появился автомобиль. Машина медленно катила по песчаным дюнам со стороны дороги, которую с пляжа было не разглядеть. Большая черная машина, новенькая и блестящая в лучах сентябрьского солнышка. Она остановилась поодаль от кромки воды, на расстоянии, примерно равном длине городского квартала, и из нее вылезли двое мужчин в черных пальто. Ветер подхватил полы пальто и прижал их к ногам двух мужчин.
Спустя минуту или две из машины выбрался третий мужчина, пониже и похлипче двух первых. На нем был черный плащ, который ветер тоже прижал к его ногам.
Троица зашагала прочь от машины. Они шли гуськом, тот, что был в плаще, плелся вторым. Остальные двое шли, ссутулясь и засунув руки в карманы пальто. Поступь их была тяжела. Но мужчина в середине, похоже, что-то рассказывал: его руки пребывали в непрерывном движении, будто крылья неуправляемой ветряной мельницы, а голова дергалась в такт речи. Остальные двое, казалось, не слушали его.
Облаченные в черное, обдуваемые ветром и залитые солнечным светом, фигуры этих троих ходоков на фоне бледно-желтого песка являли собой внушительное, любопытное и немного пугающее зрелище. Они двигались по песку явно целенаправленно: двое более крупных мужчин высоко поднимали ноги, наклонялись вперед и усердно шевелили плечами, как и подобает людям, шагающим по песку и знающим, куда именно они идут. А тот, что ковылял между ними, то и дело скользил на песке и, казалось, вот-вот упадет, не совладав со своими размахивающими во все стороны руками.
Они шли к воде, но не прямо, а под углом к кромке прибоя, забирая вправо от машины. Их целью был маленький заливчик, проточенный океанской волной в песке, – крошечный пруд, или бухта, или лагуна, окруженная песчаными наносами. На поверхности лагуны плавало столько коряг, топляка и серых досок, что воды было вовсе не видать. Еще больше шишковатых корявых веток валялось на песчаных дюнах, окружавших лагуну.
По мере того как шествие приближалось к этому нагромождению плавника, мужчина, шагавший в середине, делался все более возбужденным, как будто плавник одновременно пугал его и притягивал к себе. Его быстрая бессвязная речь, состоявшая из незаконченных предложений, неслась над гонимыми ветром волнами.
Троица добралась до груды плавника. Двое высоких мужчин поставили болтуна на нужное место – на самый край откоса, спускавшегося к воде. Он стоял лицом к суше, в самой гуще веток. Высокие мужчины попятились прочь и вытащили из карманов какие-то маленькие машинки, а тот, что стоял среди плавника, достигавшего его пояса, затараторил еще громче и быстрее, чем прежде. Время от времени над водой пролетало одно-два законченных предложения типа «А что если я прав? Что если вы ошибаетесь, а я прав? Как я узнал бы, кто ездил с тобой на ферму?» И тому подобные замечания, произносимые громко, быстро и с жаром.
Двое подняли свои машинки и направили их на болтуна. Но потом один из здоровяков опустил руку и сказал что-то своему приятелю. Они наскоро посовещались между собой, но, похоже, так и не пришли ни к какому решению.