Когда мы приближались к нью-йоркскому берегу пролива, Хло едва ли не впервые раскрыла рот и спросила:
- Куда поедем?
Куда? Я и сам толком не знал куда.
- Мистер Гросс, - ответил я. - Наверное, мне надо разыскать мистера Гросса.
- Да, но в какую сторону мне свернуть?
- Понятия не имею, - сказал я. - Почем мне знать, где он, этот мистер Гросс.
- Давайте поразмыслим, - предложила Хло. - Конец моста уже совсем рядом. Как мне ехать - по Генри Гудзон-Парквей или маленькими улочками? Видите указатели?
Указатели я видел, но все равно не знал, что ей ответить Арти взял решение этого вопроса на себя и сказал:
- Нам все равно надо в центр. Сворачивай на Парквей.
- Прекрасно, - откликнулась Хло, заняла другой ряд, повергнув в ужас водителя оранжевого "фольксвагена", и мы съехали с моста.
Арти повернулся ко мне и повел такую речь:
- Что касается мистера Гросса, я тебе ничем помочь не могу. Судя по тому, что ты говоришь, и не только ты, а и те два парня тоже, Гросс - более важная шишка, чем Агрикола, а между тем Агрикола был самым высокопоставленным бандюгой, о котором я когда-либо слышал.
- И не надоело вам? - подала голос мисс Алтея. - Все равно ведь ничего не добьетесь. Я вам не верю и никогда не поверю, так что, может, хватит, а?
- Умолкни, - велел я. - Мне надо подумать.
- Как насчет твоего дяди Эла? - предложил Арти.
- Насчет дяди Эла? - переспросил я. - Я уже обращался к нему за помощью, а он меня предал.
- Тогда у тебя не было пистолета, - возразил Арти.
- Хм-м-м-м-м... - ответил я.
- Все вы психи, - сказала мисс Алтея. - Безумцы.
- Ладно, - решился я, - поехали к дяде Элу.
Совсем рядом с домом дяди Эла стоял пожарный гидрант. Хло осторожно припарковала возле него "паккард", и Арти сказал:
- Не волнуйся, мы посторожим твою заложницу.
- Очень признателен, Арти, - ответил я. - Честное слово.
- Не дури, малыш. С тех пор как я перестал толкать пилюли, мне приходилось жить в Скука-Сити.
- Если легавый нас прогонит, я объеду вокруг квартала, - сказала Хло.
- Все вы безумцы, - заявила мисс Алтея. Она попыталась выскочить из машины у светофора на углу 72-й улицы и Вест-Энд-авеню, и мне пришлось влепить ей оплеуху, чтобы угомонилась. С тех пор девица являла собой образчик оскорбленного царственного достоинства, будто французский дворянин по дороге на гильотину. Будь я мадам Дефарж, вполне мог бы побледнеть под ее взглядом.
Но к делу.
- Я быстро, - пообещал я, выбрался из машины и пошел назад, к дому дяди Эла. Я не хотел, чтобы он знал о моем приходе, поэтому нажал кнопку не с его именем, а другую, с надписью "7-А". Когда мужской голос в динамике поинтересовался, кто пришел, я ответил:
- Джонни.
- Какой Джонни?
- Джонни Браун.
- Вы ошиблись квартирой, - сообщил голос.
- Извините, - сказал я и нажал звонок квартиры 7-В. Там вообще никто не ответил, и я попытал счастье в квартире 6-А. На этот раз отозвался женский голос - такой вполне мог принадлежать одной из тех дамочек, которые хлещут ром и голышом катаются по медвежьей шкуре, чтобы согреться в ожидании вашего прихода.
- Кто там? - спросила дамочка, умудрившись окрасить призывными нотками даже два эти бледных прозаичных слова.
- Джонни, - ответил я.
- Заходи, - пригласила дамочка, и я услышал зуммер.
Так всегда бывает, правда? Отличная возможность поладить с секс-бомбой выдается только тогда, когда у вас по горло других дел. Думаю, в этом и состоит разница между жизнью и литературой. В книжках томный голос говорит "заходи", и парень тотчас заходит. В жизни же у парня осталось всего семь минут, чтобы добраться до работы, и начальник уже предупреждал беднягу, что в случае нового опоздания тотчас уволит его, а парню нельзя терять место, поскольку он еще не выплатил деньги за подписку на "Плейбой". В книжках, к вашему сведению, томный голос - добрый знак, потому что герою ровным счетом нечем заняться, и не будь этого нежданного-негаданного томного голоса, он протянул бы еще два, от силы три дня, а потом рухнул бы замертво от скуки.
Ну, порассуждали, и будет. Получив доступ в здание, я не пошел в квартиру 6-А, а отправился в 3-В. Я помнил, как вчера ночью двое парней стучали в дверь - тук, тук-тук-тук, тук. Точно так же теперь постучал и я. Потом сунул руки в карман позаимствованной у Арти куртки, где лежал позаимствованный у Тима пистолет. Он был поменьше позаимствованного у мисс Алтеи, поэтому мы с Арти еще в машине махнулись пушками.
Я долго ждал ответа на свой стук и уже начал думать, что дядя Эл с тетей Флоренс и впрямь подались во Флориду, но тут дверь наконец открылась, и передо мной возникла изумленная физиономия дяди Эла. Он увидел, кто пришел, увидел пистолет у меня в руке и тотчас принялся опять закрывать дверь.
Но я сказал:
- Нет, дядя Эл.
И переступил через порог.
Если бы он занял твердую позицию, если бы велел мне выметаться к чертовой матери, если бы сердито спросил, какого хрена я тут делаю, тогда я уж и не знаю, что произошло бы потом. Я рос без отца и поэтому видел в дяде Эле олицетворение мужской силы и уверенности. Я привык к тому, что дядя Эл помыкает мною, привык к тому, что он оценивает меня и громогласно высказывает свое недовольство, привык слышать от него крики: "Прочь с глаз моих!" Я так сжился со всем этим, что мог бы даже послушаться, закричи он сейчас и затопай ногами. Пусть лишь на миг, но дяде хватило бы и этого мига, чтобы захлопнуть дверь у меня перед носом. Или уж, во всяком случае, чтобы стать хозяином положения.
Но я уже успел кое-что узнать про дядю Эла. Больше всего на свете он уважал силу, а это уважение было поражено страхом, а тот, в свою очередь, был поражен беспредельной трусостью. Вчера дядя испугался двух парней, которые приходили сюда.
Он так панически боялся Агриколы и организации, что даже не пожелал говорить со мной, не то что помочь. И теперь он точно так же сдрейфил при виде пистолета в моей неумелой руке. Поэтому, когда я переступил через порог, дядя попятился назад, в квартиру. В этот миг нашим прежним отношениям пришел конец