Я слишком зачитался объявлениями и пока не придумал, что сказать. Патрульный смотрел на меня все более подозрительно и наконец проговорил:
- Ну-с, что вам здесь нужно?
Надо было отвечать. Тамбур был тесный, и мы стояли вплотную друг к другу. Я открыл рот, немножко позаикался и наконец выпалил:
- Махоуни.
Охранник насупил брови; подозрения его все усиливались.
- Что?
Все не так. Все неправильно. Я ведь хотел встретиться с Махоуни в тишине и уединении его дома, а не здесь, в полном людей и опасностей здании полицейского участка.
Но сделанного не воротишь, и пути назад нет.
- Махоуни, - покоряясь судьбе, повторил я. - Помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.
Привратник начал что-то понимать.
- Вы хотите видеть его? - спросил он.
Этого я совсем не хотел, но тем не менее ответил:
- Да, я хочу его видеть.
- Имя?
Имя? Тут и впрямь было над чем поломать голову. Как же меня зовут-то?
Что ж, если я собрался ворваться туда, куда боялся даже прокрасться, надо было отбросить колебания и неотступно идти до конца
- Чарлз Пул, - объявил я
- Чарлз Пул, - повторил страж ворот с таким видом, будто это имя о многом говорило ему. - Подождите здесь.
Он мгновенно исчез за внутренней дверью, оставив меня в шлюзовой камере (простите, что так говорю: слишком начитался научной фантастики) наедине с объявлениями и моими думами.
Мне тотчас пришла в голову мысль о побеге. Удрать было нетрудно. Выскочить в дверь, свернуть направо и юркнуть в универмаг. В фильмах, которые показывают поздно ночью, беглецы всегда уходят от погони, забираясь в универмаги, а я последние годы видел столько ночных сеансов, что, кажется, познал эту методу от "а" до "я".
Но я так никуда и не убежал. Я просто напомнил себе, что испытывал точно такие же чувства перед походом к мистеру Агриколе, равно как и перед вторжением в дом мистера Гросса, причем в обоих случаях мне не только удалось побороть эти чувства, но и с грехом пополам остаться в живых. Так почему теперь должно быть иначе?
- Третий раз не повезет, - пробормотал я, облекая в слова древнее суеверие, которое вряд ли стоило выдумывать. Три - плохое число. Три человека - и одна спичка. Три забастовки - и тебя увольняют.
Внутренние двери распахнулись, прерывая мои размышления о тройках, и вернувшийся охранник сообщил:
- Сейчас кто-нибудь спустится.
- Благодарю вас.
В последующие несколько минут он старательно не обращал на меня внимания, устремив угрюмый сосредоточенный взгляд на улицу. Странное это ощущение - когда на тебя не обращает внимания человек, с которым ты делишь закуток шириной в четыре фута. Поэтому я ничуть не расстроился, когда в шлюзовую камеру заглянул еще один полицейский в форме и сказал:
- Мистер Пул? Не угодно ли пройти со мной?
Очень приятный и внушающий доверие человек. Лысеющая голова, лоснящийся лоб, чуть дымчатые очки, кроткая повадка. Я пошел с ним без колебаний; мы миновали несколько помещений и поднялись по лестнице на третий этаж.
Ну что, право, могло случиться со мной в полицейском участке?
- Привет, корешок, - сказал Траск или Слейд.
- Да за тобой и не угнаться, племянничек, - сказал Слейд или Траск.
Полицейский в форме пропустил меня вперед и закрыл дверь. Передо мной на сером ковре стояли улыбающиеся Траск и Слейд. Позади них виднелся письменный стол, а за ним восседал человек, которого скорее всего и звали Махоуни. Как раз в таком кабинете, темноватом и тесноватом, и полагалось бы сидеть помощнику какого-нибудь старшего инспектора.
- Я хочу поговорить с Махоуни, - заявил я.
- А ты упорный парень, племянничек, - заметил Траск или Слейд.
- Эта черта нравится мне в нем больше всего, - умилился Слейд или Траск.
- Постарайтесь, чтобы он не шумел, - сказал человек за столом. - Это опасно.
Голос его звучал взволнованно. Господи, да ему ли волноваться?!
- Не суетись, - ответил Траск или Слейд, - мы свое дело знаем.
- Выведите его через заднюю дверь, - велел человек за столом. - Я скажу, когда путь свободен.
- Инспектор Махоуни, мне надо поговорить с вами, - сказал я.
- Когда мы виделись в последний раз, у тебя была пушка, племянничек, сказал Слейд или Траск - Как с этим сегодня?
- Никак, - ответил я, внезапно ощутив тяжесть пистолета, лежавшего в кармане моего плаща.
- Все-таки давай посмотрим. Заложи-ка руки за голову
Никто из них не размахивал оружием. Мне надо было всего-навсего сунуть руку в карман, вытащить пистолет и открыть пальбу. Но я всего-навсего сложил руки у себя на макушке.
Слейд или Траск подошел, небрежно охлопал меня и забрал пистолет. Он взглянул на меня и с ухмылкой покачал головой, подбросив мой маленький пистолетик на ладони.
- Ты мог бы пораниться этой штукой, племянничек, - сказал он
- Чего он не звонит? - спросил человек за столом.
- Угомонись, - посоветовал ему Траск или Слейд. - Все будет шито-крыто.
Я глубоко вздохнул и сказал:
- Нет, не будет.
Все трое уставились на меня.
- Надеюсь, ты не станешь делать глупостей, племянничек? - осведомился Траск или Слейд.
- Вам лучше выслушать меня, инспектор Махоуни, - сказал я. - Ваши неприятности серьезнее, чем вы думаете.
Неправда. Неприятности были у меня, и я прекрасно знал, насколько они серьезны. Но Махоуни нервничал, и я ухватился за это обстоятельство, исполненный решимости пойти на все, лишь бы добиться своего.
- Уткнись в тряпочку, племянничек, - велел мне Траск или Слейд.
Но было уже поздно. Реакция Махоуни на мои слова оказалась несоразмерной их содержанию. Секунд тридцать он сидел с таким видом, будто его вот-вот хватит удар. Махоуни был человеком лет пятидесяти, с седеющими волосами песочного цвета и вялой бледной ирландской физиономией, щедро усыпанной веснушками. Веснушки на щеках, веснушки на тыльных сторонах ладоней. Можно было спорить, что веснушками усеяны и его мясистые плечи. Лицо его, толстощекое, с двойным подбородком, имело подленькое и лживое выражение, как у жулика, выехавшего на загородную прогулку. Такие физиономии очень здорово строит Эд Бегли.
Махоуни поднялся на ноги, но не вышел из-за стола, и сказал: