Теперь на кровати возлежал Арти, и он был один. На всех горизонтальных поверхностях - трюмо, ночном столике, сиденьях стульев - стояли полупустые стаканы. Дверь шкафа была открыта, и на полу перед ним высилась груда одежды.
В воздухе стоял кофейный дух, и я, выйдя из спальни, направился к его источнику. Возле кухонной ниши мне на глаза попалась лиловоокая красотка с волосами цвета воронова крыла, одетая в грубые полотняные штаны и черный свитер с высоким горлом. Она готовила яичницу-болтунью. Красотка была босая и совсем маленькая. На вид - гибрид негритянки, китаянки и француженки. Такой облик обычно принимают еврейские девушки, обучающиеся в музыкально-художественных школах.
Она заговорила первой.
- Вы спали на полу. - Это было произнесено сухим и прозаичным тоном, каким обычно говорят о погоде.
- Похоже, да, - ответил я. Спина у меня болела, руки были грязные, рот, казалось, забит шерстью, а в довершение всего я прекрасно помнил, почему нахожусь здесь, а не в своей собственной уютной квартирке над гриль-баром "Я не прочь". - Можно мне немножко кофе?
Она указала на чайник вилкой, с которой капал яичный белок.
- Угощайтесь. Что, похмелье, да?
- Нет, я вчера не пил. Который теперь час?
- Начало третьего.
- Сейчас день?
Она уставилась на меня.
- Разумеется, день. - Девушка снова принялась взбивать яйца. - Видать, вечеринка была ого-го!
- Так вас тут не было? - спросил я, открывая дверцы буфета в поисках чашки.
- Они все в мойке, - сказала красотка. - Нет, не было. Я девушка-вытрезвитель.
- О! - изрек я.
Мы стояли недалеко друг от друга, она у плиты, а я возле мойки. Порывшись в груде посуды, я вытащил чашку, как мог, вымыл ее и налил себе кофе.
- Что-то я вас раньше тут не видела, - сказала девушка.
- Я редко сюда выбираюсь.
- Откуда выбираетесь?
- Из Канарси.
Она скорчила такую гримасу, будто я отпустил сальную шуточку, и сказала:
- Ну-ну, давай заливай.
- Нет, правда.
Красотка взяла себе тарелку, выложила на нее болтунью, а сковородку поставила обратно на плиту
- Если хочешь яичницы, стряпай сам, - сказала она. Девица не хотела меня обидеть, просто ставила в известность.
- Нет, спасибо, - ответил я, - хватит с меня и кофе.
Она отнесла свою тарелку и чашку к нагромождению мебели на середине комнаты и села. У Арти нет кухонного стола. Я уселся напротив нее и стал с хлюпаньем тянуть свой кофе, еще слишком горячий. Девушка не обращала на меня никакого внимания, кидая в рот кусочки яичницы, будто уголь в топку печи ш-шик, ш-шик, ш-шик. Как патрульный Циккатта с его буль-буль-буль. Размеренно, как это делала бы машина.
- Когда проснется Арти, как вы думаете? - спросил я.
- Когда я соберу завтрак, - ответила она. - Ты не обязан его дожидаться.
- Еще как обязан, - сказал я. - Мне надо с ним поговорить.
На этот раз она удостоила меня взгляда.
- О чем это?
- О затруднениях, - ответил я. - О той луже, в которую я сел.
- А что тут может поделать Арти?
- Не знаю, - сказал я, и это было правдой. Просто мне не пришло в голову, с кем бы еще поговорить.
- Если речь о деньгах, то Арти на мели, можешь мне поверить, - сообщила она.
- Не в деньгах дело. Мне просто нужно с ним посоветоваться.
Она подняла глаза от своей исчезающей яичницы и возобновила эти ш-шик, ш-шик, ш-шик. Потом на миг остановилась и спросила:
- Что случилось? Тебе нужен гинеколог?
- Господи, нет! Ничего подобного.
- Если дело не в деньгах и не в сексе, то я уж и не знаю, что сказать. Вы ведь не старьевщик?
- Я? Нет, только не я. - Эта идея удивила меня не меньше, чем мысль о том, что ко мне подослали двух наемных убийц для исполнения своих служебных обязанностей. Я - старьевщик? Я - угроза для организации?
- Да, я тоже так не думаю, - сказала девица. - У вас слишком здоровый вид.
Это замечание можно было воспринять едва ли не как оскорбление, высказанное сухим деловым тоном в мгновения отдыха от пережевывания яичницы.
- Просто у меня возникли сложности, - сказал я. Сделав несколько глотков кофе, я сделал несколько шагов по комнате. Спал я полностью одетым и теперь чувствовал себя помятым и взопревшим, как человек, который спал полностью одетым. У меня было ощущение, будто я спал в автобусе, ехавшем по бездорожью.
- Извините, что темню, - сказал я, - но мне думается, что об этом деле лучше не распространяться.
Девица пожала плечами, прикончила яичницу и встала.
- Мне плевать, - сказала она.
Когда девушка пошла относить свою тарелку в раковину, я вспомнил, что располагаю сведениями, которыми вполне могу с нею поделиться.
- Меня зовут Чарли, - сообщил я - Чарли Пул.
- Привет, - сказала она, стоя над мойкой спиной ко мне. Своего имени она так и не назвала. - Ты хочешь разбудить Арти?
- А можно?
- Если ты этого не сделаешь, я сама разбужу.
- О. Ну что ж.
- Только долго не возитесь.
- Ладно.
Я вернулся в спальню с полупустой кофейной чашкой в руках. Арти лежал на животе, раскинув руки и ноги, и был похож на кривую свастику. Спал он, судя по всему, очень глубоко.
- Арти, - позвал я. - Эй, Арти.
Удивительное дело. Он тотчас открыл глаза, перевернулся на спину, сел и, посмотрев на меня, сказал:
- Хло?
- Нет, - ответил я. - Чарли. Чарли Пул.
Арти заморгал, потом одарил меня широченной улыбкой и произнес:
- Чарли, малыш! Рад тебя видеть. Давно не виделись, малыш!
- Я пришел вчера ночью, - напомнил я ему, еще не совсем веря, что он проснулся.
Арти по-прежнему широко улыбался и смотрел на меня сияющими глазами.
- Шикарная вечеринка! - воскликнул он. - Какая же шикарная вечеринка!
Потом Арти снова заморгал, улыбка сползла с его лица, и он уставился в пол.
- Ты спал на полу, - сказал Арти таким тоном, каким мог бы произнести "Ты шел по воде аки посуху". В нем слышалось недоверие, приглушенное благоговейным страхом. Арти еще дважды повторил свое высказывание, причем оба раза одинаково:
- Ты спал на полу. Ты спал на полу.
- Арти, - сказал я, решив, что он впрямь пробудился, - я вроде попал в переплет. Мне нужна помощь, Арти.
Он оторвал взгляд от пола. На этот раз улыбка Арти была растерянной, а глаза казались стеклянными.