Ситуация неприятная, но ничего непоправимого. Организм потрепан и, вроде, присутствовало легкое сотрясение… Кости, связки целы — уже плюс. Я не выдержал и согнулся в коротком блеве. Вышла одна желчь — плохо… Метку неожиданно дернуло, по руке стрельнуло теплом… и снизошло облегчение. Состояние поднялось до стремного, ну функционального.
— Оператор-стажер благодарен, — не нашелся что сказать. Инсталляция впервые проявила себя ощутимо полезно. Неподалеку кашлянули…
— Замерли, мясо! — проревело сверху. Голос пьяный… Потребляют на посту, что мне только в радость. Копим знания, оцениваем возможности… Здесь я вынужденно задержусь в поисках сенса. И у кого бы, сука, узнать о реальном раскладе сил. Наверху враг с невнятной численностью и вооружением. Группировка немаленькая, судя по базе… Но мне что, я по зернышку склюю каждую падлу.
В эту ночь зарниц не наблюдалось — пока я бодрствовал. Холодок ощутимо подтачивал силы, не давая расслабиться. Смог заснуть только через несколько часов — от сотого приступа злости почувствовал легкое дуновение тепла по мышцам, точно заглотил горяченького и, наплевав на причины подобной щедрости, отрубился.
С утра прилетело доской. Подорвался, заваливаясь, на бок… На поребрике стены скалилась широкая харя. Здоровый мужик, с жирком, что, как я уже понял, нехарактерно для иссушающей реальности. Заросший жестким рыжеватым волосом, в плаще, обвисших штанах при кирзачах и с куском трубы двухдюймовки.
— Словил, мясо? — И без перехода заорал. — Подъем рванина!
При свете яма выглядела удручающе. В углу обнаружился сортир в виде бадьи, на котором кряхтел седой тип с пожеванным лицом. Судя по интенсивности амбре бадью удосуживались выносить…
— Посрал, считай призвание, — заржал толстый. Седой вскинулся, поддерживая штаны и замотал головой. — Пойдешь говно вычищать. Забота о товарищах… так называю. Восстанем!
Я пристроился третьим в узкой человеческой ленточке у лесенки. Соседи по очереди смотрелись амебами, жидкой массой, текущей по слову свыше… Первоначальная оценка подтвердилась — искры угасли, лишая меня потенциальных источников информации. Но будем искать…
На выходе, среди живописно разбросанной тары подле криво обустроенного стойбища, пленников встречали два котла — с жидким белесым варевом и мутноватой водой. Первые из цепочки подошли на автомате, черпанули пригоршню бурды и заглотили. Тоже проделали с водой… Отошли, кучкуясь подле кособокого сигнального столба.
Вкус — бесподобен. Холодная плесень с щепоткой корицы. Кишки перекрутило, но организм благоразумно решил не расставаться с источником сил. Часто сглатывая, отошел к поевшим…
— Масла… — раздался хриплый рев. На стоянке завозилась мусорная куча и на свет выбрался коротышка в обветшалой спецовке. В его руках поблескивала бутылка с остатками белесого пойла. Сам, походу, в дугу… — Займи!
— Бл… Ключ достал базлать! — встрепенулась охранка. Вот их посчитаем… Тройка бойцов с посредственными данными, плохо вооружены и мучимы похмельем. Чуть позади лыбился толстый, в руках которого… о да, из любимого, ножные цепи-фиксаторы. Паззл складывался на удивление легко…
Невменяемый Ключ зигзагом приблизился к котлу с водой. Посмотрел на замершего пленника, на жидкость…
— Блекло…
Потом нассал в котел. Дело сделал настолько четко и резко, что напарники успели только дернуться… Ближний из них выругался и лениво прописал Ключу в ухо.
— Пьем. Не задерживаем, — заржал толстый. Он подступил к пленникам, мазнул взглядом по мне… — Начну-ка я с тебя, свежачок.
Звякнули цепи. Притопнув, пробуя ограниченную свободу, я пригляделся к ключам в толстых пальцах надсмотрщика. Целевой вектор — праздник определенности. С толстым сведу знакомство первым. И насчет воды порадовался. Не брезглив, но начинать пляску смерти еще рано.
Пленники разбитыми оборванными силуэтами перекочевали на свободный истоптанный пятачок. Позади штабеля коробок, ржавые куски металла и десятки проходов к лагерной жизни, что мелькала вокруг стадионных построек. Множилась криками, стуком, лязгом, отсвечивала кострами в зачинавшемся дне. Я впитывал доступные образы, просчитывал пути… Мало информации, прогноз не строился.
— Чоп, одна не вышла, — донеслось с лесенки. Один из охранки с любопытством заглядывал в яму.
Толстый шевельнулся, сплюнул и тяжело затопал вниз. У дальней стенки ворохом свернулся человеческий комок. На тычок ногой тело не среагировало. Свирепо фыркая, Чоп покопался в тряпье и с изрядной сноровкой оприходовал био в пластиковый бутылек. Охранка разочарованно выдохнула. Подцепив безвольную руку, толстый потащил пленницу к подъему. Мертвое тело болталось безвольной куклой, загибалось от рывков. У лесенки труп неудачно заклинило… Отчетливо треснуло.
Финальный толчок швырнул мертвую, черную от побоев женщину к кострищу охранки.
— Кто пользовал последним?! — рыкнул Чоп. Так и спросил — пользовал. Мне не понравилось, нет однозначности.
Несколько рук ткнули в Ключа, развалившегося звездой в грязи и пьяно сопящего.
— Да че там… — возник кто-то и слился от грозного сопения толстяка. Рядовое утро…
— Еще дышите, ушлепки? — прозвучало из завалов. К группе выбралась дородная тетка, замотанная в кожаный прикид не по размеру. Грязные пряди под лихой бейсболкой, одутловатое щекастое лицо, заплывшие глазки… и много сала, колыхавшегося под одеждой. Шла монументально, демонстрируя право быть.
— Сегодня первая, Большая Лю? — неожиданно сбавил обороты Чоп. В ответ его жадно хватанули за яйца и сдавили пару раз.
— Нужны двое. Потаскать, почистить… Вас, сук, не прокормишь… — Женщина по-хозяйски присмотрелась к замершим пленникам. — А че так бледно?
— Большая Лю? — новый голос. Мужик в куртке и штанах военного покроя вынырнул из безликого прохода в завалах. Образ более опрятный, но лицо близко к уверенной синьке.
— Я первая, Серж, мне нужнее, — стушевалась тетка и цепко хватанула двух забитышей из кучки. — Возьму этих и пошел нах…
Чоп неожиданно встрепенулся, рывком передвинул труп женщины под ноги толстухи:
— Нежданчик, а?
Лю с трудом переломилась в пояснице, вглядываясь в почерневшую кожу, и заржала:
— Уже отбита… Эй, отходняк, цепляй мясо и пошли.
Колоритная процессия удалилась. Я скосил взгляд на вычерпанный пленниками котел со жратвой. Да не… банальная манка с нотками говна… манка… Слюна горчила.
Мужик, названный Сержем, устало покачнулся с пятки на носок. Его взгляд безразлично скользил по рабам. А судя по трудовой разнарядке, в яме содержали тот самый бесправный и угнетенный…
— Мне двоих, в четвертом секторе завал сухих под забором… воняют…
Я сделал шаг вперед. Звякнул цепь. А свобода менее пространна, чем думалось. Оковы закоротили, сводя движения на минимум.
— Доброволец?
Народ удивился. Народ раззявил гнилые пасти в недоумении… Серж приблизился, тараща глаза, — наверное, полагал за психическое давление. Коротко пробил мне в живот. Удар любительский, только самомнение потешить… Гребаная стайка дилетантов, мнящая сраный стадион центром вселенной. Я чуть согнулся и выдохнул…
— Ты вызвался… Никто не вызывался, а ты вызвался… Какого хрена? — в мужичке что-то перемкнуло.
— Да не тяни воловий, бери… — буркнул Чоп. — Не давай мясу застаиваться.
— Я Ключ, — вскинулся и вновь опал Ключ. На него оглянулись…
Через несколько минут меня с напарником из пленных — безликим парнем, грязным до полной потери личности — толчком отправили в сторону четвертого сектора. Сзади шагал мрачный Серж, невнятно бормоча. Я хотел — я получил…
Стадионная жизнь медленно раскачивалась в утренней суете. Мы выбрались на проторенную дорожку — считай, проспект в самобытных застройках территории. Из тени в тень мелькали люди — разномастные потрепанные выкормыши катастрофы, что тащили, передавали, перекладывали, чистили и невнятно шептались. Жидкое бульканье загнившего варева местечкового центра. Ближе к зданию стадиона разглядел походную кухню — котлы, мангалы и почерневшая утварь на участке, огороженным сундуками, штабелями дров и кривыми стеллажами, подпертыми обломками. По центру просматривалась монументальная фигура Большой Лю, вооруженной кочергой и бутылкой. Рядом мельтешили служки… Тропа изогнулась, скрадывая картину. Слева проглянул КПП и десяток бойцов, копавшихся в снаряжении. Гудело пламя, над одной из бочек кинули решетку и наспех грели консерву. Кто-то истерично завизжал в одном из сарайчиков… С деревянно-жестяной нашлепки, что венчала стену стадиона над визжащим строением, полилась добротная струя. Божья роса для страждущих…