Симона повернулась спиной к двери, подтягивая колени к подбородку. Она вспомнила их первую встречу в Ишваре, как из-за своей вредности не вколола ему кетамин, прикрывшись тем, что его не хватает на всех. И вспомнился ужин из даров философского камня, хороший кальвадос, сочное мясо. И как на следующий день Кимбли ринулся за ней в рушащееся здание, помог в спасении ишварита, который все равно умер. А потом их драка в госпитале. Он уложил ее на лопатки и даже бровью не повел. Симона снова ощутила укол своего самолюбия из-за такого унизительного поражения. И их последний разговор, после которого Кимбли убил все командование.
«Наша одержимость — это все, что у нас есть».
«Мы оба неполноценные, Зольф. Оба хромые на одну ногу. Но это не значит, что, будучи вместе, мы сможем твердо стоять, держась друг за друга.»
Почему ее жизнь снова столкнула с человеком, который непреодолимым образом интересует ее? Симона съежилась еще сильнее, начиная перебирать варианты возможных причин такой тяги к нему. Он ведь просто мужчина.
«Просто мужчина, который понимает меня с одного взгляда. Мне не нужно разъяснять ему ничего из того, что я делаю. Не нужно оправдываться. С ним я могу не притворяться, не ощущать осуждения во взгляде, страха или заискивания.»
Такой ответ ее не устраивал, ей стало страшно за то, как дальше будут развиваться события. Когда даже такой ответ пришел и окончательно сформировался, Симона успокоилась, и на душе сразу потеплело. Она расслабилась и вытянула ноги, устраиваясь удобнее. Решить, как вести себя с Кимбли можно и походу действия. Он слишком непредсказуем для нее, поэтому не получится точно рассчитать правильную стратегию.
— Симона, — знакомый ласковый голос донесся сквозь вакуум до ушей Рейли. — Симона.
Рейли огляделась. Она стояла в замкнутом пространстве, похожем на туннель. Под ногами были железнодорожные пути.
— Симона.
Рейли обернулась. Сердце забилось чаще. В кромешной темноте что-то дрогнуло. Симона ринулась на движение. Она бежала так быстро, как могла, но на самом деле стояла на месте.
— Мне не страшно, — проговорил женский голос. — Ты тоже не должна бояться.
— Нет! — крикнула Симона, сквозь слезы. — Нет! Не уходи!
Рейли выставила руку вперед.
— Не бросай меня! — кричала Симона, глотая слезы. — Мне не достаточно! Мне не достаточно!
Пол под ногами провалился. Симона полетела вниз, пытаясь ухватиться за воздух.
Чувство свободного падения заставило ее открыть глаза и резко сесть на кровати. Рейли оглядела свою комнату, как будто не понимала, как здесь оказалась. Падение в сон такая странная вещь. Никогда точно не можешь сказать, где заканчивается реальность, и где начинается чистая работа подсознания.
Сквозь приоткрытые занавески пробивались закатные лучи солнца, заливая комнату оранжево-красными красками. Симона заметила на себе теплый плед, который оставляла в своем кресле. Еще некоторое время она потаращилась на него, пока не поняла, что на ее кухне происходят какие-то активные движения. Рейли осторожно наклонилась к краю кровати, чтобы посмотреть внимательнее.
Кимбли, закатав рукава, что-то активно обжаривал на двух сковородках. Он был так увлечен процессом, что не сразу заметил, как на него пялится Симона. Она вскинула брови и слегка приоткрыла рот, удивившись, что ее разбудило падение во сне, а не все эти восхитительные запахи с кухни. Кимбли бросил на нее взгляд, Рейли дернулась от неожиданности и, запутавшись в пледе, с грохотом свалилась с края кровати. Кимбли сделал огонь поменьше и подскочил к ней.
— Ты вся скукожилась, я решил укрыть тебя, — объяснил он, давясь от смеха и глядя на взъерошенные волосы Симоны. Он отложил плед обратно на кровать и сел на пол рядом с Симоной. — Плохой сон?
— Обычный. — Она потерла глаза. — Ты что там делаешь?
— Пока ты спала, я сходил на рынок, купил продуктов. Мы же должны поужинать, верно? — сказал он и вернулся на кухню, продолжив переворачивать кусочки мяса на одной сковороде, а на второй — овощи.
Симона встала и оперлась плечом на косяк арки, глядя, как Кимбли ловко все делает.
— Ты лишил девственности мою кухню, — сказала она, садясь на высокий стул. Кимбли засмеялся, но ничего не ответил. — Я серьезно. Живу здесь уже шесть лет, а все, что я готовила себе — это кофе и кальвадос. Привыкла заказывать еду на дом или кушать в кафе.
— Ты уж извини. — Кимбли снял со сковородки овощи и переложил их в миску. — Но это был не кофе. Не думаю, что моя метафора будет вежливой, поэтому я лучше скажу, что купил настоящий кофе.
— Что ты делаешь? — спросила Симона, с любопытством наблюдая за его действиями.
Овощи, что он переложил в миску, Кимбли подверг алхимическому преобразованию, сделав из них пюре.
— Увидишь, когда я закончу, — сказал он, не поворачиваясь к ней. — Лучше не мешай.
— Я не про название блюда. С чего ты вдруг решил приготовить что-то?
— Я так понимаю, что это будет мой дом на неопределенный срок, да? — Кимбли повернулся к ней лицом. — В своем доме я привык к домашней еде.
Симона немного оторопела, даже не зная, что сказать на это. Она кивнула ему, и Кимбли вернулся к готовке. Он постоянно поправлял за уши выбивающиеся пряди, сосредоточенно следил за прожаркой мяса. Рейли окинула комнату взглядом. Книги, которые она с таким трудом расставила по полу по категориям и алфавиту, теперь расположились строго возле книжных полок в трех высоких стопках, сохраняя нужную последовательность. Сколько же она спала, что Кимбли успел столько сделать?
Симона достала из тренчкота пачку сигарет и села на барный стул ближе к окну, открыв его.
— И еще в моем доме не курят, — строго сказал Кимбли, выключая огонь.
— Нет, я разрешаю тебе готовить, а ты мне — курить. И все счастливы, — сказала она, глубоко затягиваясь. В животе у нее заурчало, а во рту стала образовываться слюна. — Я не люблю домашнюю еду.
— Ты просто готовить не умеешь. — Усмехнулся Кимбли, аккуратно и вдохновенно выкладывая еду на тарелки. Одну из них он поставил перед Симоной, протянул ей вилку и нож в тряпичной салфетке и налил в бокалы красное вино.
— И что это? — спросила она, потушив недокуренную сигарету. Симона, вдыхая аромат от горячего блюда, украдкой посматривала на довольного собой Кимбли.
— Каре молочного теленка на пюре из цуккини и перца, — с гордостью произнес он, делая глоток вина. — Пробуй.
Симона осторожно отрезала кусочек мяса и под пристальный и немного хищный взгляд Кимбли зубами стянула его вилки.
— Это лучшее, что я ела за последние лет восемь! Оно просто тает во рту, — удивленно воскликнула она. — Как тебе удалось?
— Просто люблю готовить. — Кимбли неторопливо ел свою порцию, с удовольствием наблюдая, как за обе щеки Симона уплетает мясо. — Лет восемь, говоришь, не ела? И кто тебе готовил?
— Был ресторан раньше недалеко от Центральной Филармонии. Там готовили восхитительную мраморную говядину. Но после моего возвращения из Ишвара я узнала, что шеф-повар умер от сердечного приступа прямо на своей кухне, представляешь?
— Да ты что, — протянул Кимбли. — Слушай. Я никогда бы не подумал, что встречу человека, который способен не хуже меня вот так врать на ходу.
— Это правда, — сказала Симона, объедая кость. — В том смысле, что правда про шефа, а не то, что я вру.
— Ну да. — Кимбли вскинул брови. — Тебе нет нужды признаваться в чем-то. Я и так все понял.
— Что ты там понял? — прыснула Симона от смеха.
— Ты сказала, что я лишил твою кухню девственности, и что ты не ела ничего вкуснее последние лет восемь. До поездки в Ишвар ты жила в другом месте, раз заявила, что эта квартира твоя только последние шесть лет. И в том другом месте тебе готовил тот, с кем ты жила. Скорее всего, это была его квартира, верно? Но как это обычно и бывает, что-то случилось. Возможно, вы расстались из-за твоей жажды узнать правду, найти ответы на все свои вопросы. Я прямо слышу, как он говорил тебе «Нет, не уезжай, не оставляй меня». Но ты помчалась в Ишвар, потому что гомункулы предложили тебе спонсировать твои эксперименты. И этот человек не выдержал рядом с собой кого-то настолько хладнокровного. Он бросил тебя, и ты, обидевшись на всех мужчин, решила переключиться на женщин. А теперь ты все это опровергнешь очередной ложью, и я пойму, что все это правда.