Кимбли промолчал, глядя в пространство. Сначала у него была теория о том, что Рейли просто не желает самой себе признаваться в чувствах к нему. И его эта игра забавляла. Было интересно наблюдать, как она переступает через свои надуманные рамки, правила, которые ей же самой мешают жить. Но спустя столько времени Кимбли не смог почувствовать никаких существенных сдвигов. Или он ошибся в расчетах или он изначально не был прав. Попытаться выяснить у нее напрямую, значит, открыто признать свою капитуляцию и проигрыш. Но оставаться в таком подвешенном состоянии ему не нравилось. Кимбли даже казалось, что не будь они сожителями, Симона бы и близко не подпустила его к себе и чуть что сбегала бы домой.
— Что-то не так? — ее спокойный голос вывел его из собственных размышлений. Такой ровный и непринужденный. До Рейли женщины никогда так не разговаривали с ним после секса. Так, словно его и не было. Она сохраняла невозмутимый вид, ироничное выражение лица, но не со злыми нотками, а вполне милыми и дружелюбными. Но о каком дружелюбии может идти речь, когда они оба находятся под одним одеялом абсолютно нагие.
— Мне нужно задать тебе вопрос, но я хочу, чтобы ты ответила мне либо правду, либо ничего вообще.
— Попробуй. Но я не могу тебе ничего обещать, ты же понимаешь, — сказала Симона и потушила окурок в пепельнице. Кимбли заметил, как она насторожилась, но даже то, что она позволила задать себе вопрос, уже прогресс. Если она не ответит, он все равно сможет попробовать по ее реакции сделать еще несколько выводов.
— О ком ты думаешь во время нашего секса и после него?
Рейли медлила с ответом. Кимбли видел, что она словно хочет рассказать, но слова застревают в горле. Ее разум твердил не выдавать правду, лихорадочно придумывая очередную ложь, но в душе Симоне хотелось с кем-то поделиться этим.
— Зачем тебе это? Просто оставь и живи дальше, наслаждайся моментом.
— Сложно им наслаждаться, пока ты витаешь непонятно где.
— Почему тебе вечно надо находить ответы на свои вопросы? Почему ты не можешь просто смириться?
— И это говорит мне человек, который убил пару тысяч пациентов, чтобы найти ответ.
— Найти лекарство. Это разные вещи.
— В данном контексте одно и то же. Ты одержима поиском ответов не меньше меня. Просто сейчас волнующий тебя вопрос уже решен, поэтому тебе сложно меня понять. Неужели так трудно ответить?
Симона вылезла из-под одеяла и подобрала одежду, которую Кимбли сорвал с нее в пылу страсти. Она сложила все в корзину для белья и достала из комода длинную черную футболку. Кимбли следил за каждым ее движением, не давил на нее сразу, чтобы не спугнуть такое расшатанное состояние. Он явно затронул волнующую ее тему. Лодка раскачалась, а ему осталось только увеличить угол наклона, и тогда она перевернется. Рейли раскроется, когда окажется в достаточной степени эмоционально уязвима.
— Ты не поймешь, — ответила она, надев футболку.
— Ты не можешь говорить так уверенно. — Кимбли усмехнулся.
— Ты издевался на Элриком, когда жизнь его брата висела на волоске. — Симона с отвращением глянула на него и отвернулась к окну. — Если тогда ты не смог удержаться от издевок, то сейчас ты и подавно отыграешься на мне по полной.
— Вот таким ты меня видишь, значит? — Кимбли встал с кровати и подошел к Рейли со спины. Она не стала поворачиваться, а только сложила руки на груди. — А может, ты просто боишься чего-то?
— Тебя что ли? — с легкой ухмылкой произнесла Симона.
— Я пугаю тебя не так сильно, как близость между нами. И я не о физической, конечно, это тебя не страшит совсем. Дело не в том, что ты боишься настоящих отношений со мной, тебя пугают отношения в принципе. Привязанность к кому-то.
— Что ты знаешь о привязанности, Кимбли? — Симона развернулась к нему, встретившись с его пристальным хищным взглядом. Ироничный вид его испарился, и Багровый был серьезен, как никогда.
— Ты с этим мальчишкой сильно похожа, не замечаешь этого? Вы оба держитесь за что-то в своем прошлом и никак не можете отпустить. Он все хочет вернуть тело своему брату, вновь обрести свои конечности, но глупый пацан не понимает, что-то, что уродует нас, делает нас сильнее. Он считает, что сделал неправильный выбор, считает, что в попытке вернуть мать к жизни, он ошибся. Но выбор человека не может быть правильным или неправильным! Что-то делая, человек никогда не ошибается. Любое действие по определению верное, а значит глупо думать, что где-то в прошлом ты совершил ошибку.
— При чем здесь все это?
— Притом что его, как и тебя, гложит надуманное чувство вины. И оно такое сильное, что вы оба не можете позволить себе стать счастливыми. Вам кажется, что для счастья нужны какие-то особые вещи или обстоятельства. Мальчишка думает, что рука и нога сделают его счастливее, что, вернув тело своему брату, он смоет с себя эту вину. Но он не смоет. Пока Элрик убежден в том, что-то преобразование было ошибкой, он будет несчастлив. А ты убеждена, что станешь счастливее, когда… Когда? Скажи мне? Потому что я не знаю. Мы разговариваем обо всем, что неважно, но о самых главных вещах ты предпочитаешь молчать.
— Какая тебе разница, что я думаю? Ты и так назовешь меня идиоткой и скажешь, что счастливой я могу быть уже сейчас
— А ты уверена, что это невозможно. Невозможно почему? Потому что думаешь, что можешь быть счастливой только с определенным человеком, ведь так? Это ведь о нем ты вспоминаешь во время секса? Или тебя настолько сильно захватывает чувство вины, что теперь ты со мной? Считаешь, что оскорбляешь его память?
— Хватит! — Симона попыталась уйти, но Кимбли схватил ее за плечи, крепко впиваясь в нее пальцами.
— Нет, ты будешь слушать!
— Просто ты…
— Если ты думаешь, что меня разрывает от ревности, ты ошибаешься. Плевать мне до тех пор, пока ты не обманываешь меня. Если я наскучу тебе, просто подойди и скажи об этом прямо, а я переживу и найду себе кого-то еще. Мир не вертится вокруг тебя, ясно? Если что-то рушится, я добиваю это и просто иду дальше, в отличие от тебя.
— Ты эмоциональный калека. Ты можешь только имитировать эмоции, но в действительности ты ничего не чувствуешь.
— Снова ошибаешься, — процедил сквозь зубы Кимбли, окатывая Рейли беспощадным взглядом. Его задели не ее слова. Скажи ему это кто-то другой вместо Симоны, Багровый бы рассмеялся в лицо этому глупцу. Но в данном случае, Кимбли осознал, что Рейли совершенно не понимает его как человека и видит в нем лишь ту самую поверхность, что открыта всему миру. В одно мгновение ему показалось, что Симона может стать одной единственной, которая знает его до самых темных и потайных уголков его души, как в другое мгновение она говорит ему, что он лишь жалкий имитатор, не способный на настоящие чувства.
— Этому мальчику нужно было понимание и сочувствие. Как ты и сказал, Эдвард тонет в чувстве вины, а ты еще и надавил на его, заставляя захлебнуться этой трясиной.
— Я дал ему силы бороться! Ты видела! Он распустил нюни, а должен был быть стойким! Обозлившись на меня, он собрал свою рассыпанную волю в кулак.
— Так это был поступок из благородных побуждений?! Хаха! — В смехе Симоны звучали злые и обреченные нотки. — Это его брат, Кимбли! Совершенно нормально, что он чувствовал себя разбитым! Тебе знакомо это чувство, когда кто-то уходит из твоей жизни, и ты ничего не можешь с этим сделать?! Неужели ты никого не терял?
— Терял, но сумел вернуть, — многозначительно произнес Кимбли.
— Значит, это было не так, как у меня или Элрика, — говорила Симона, концентрируясь только на том, что сама хотела сказать.
— А как это было у тебя?
— Почему ты хочешь, чтобы я рассказала тебе под таким напором?! — В глазах Симоны уже стояли слезы, но губы не дрожали, они наоборот были поджаты и вытянуты в тонкую полоску. — Неужели это доставит тебе удовольствие?
— Потому что мне не все равно, ясно тебе?! — Кимбли слегка встряхнул ее, чтобы достучаться до ее разума.