Занавесь шелохнулась.
— Я же сказала тебе, Йоки, — ленивым голосом произнесла она, — проваливай.
Рейли открыла глаза. Она вздрогнула и замерла, забыв как дышать. На пороге стоял Кимбли, с кривой усмешкой глядя на нее из-под полей свой белоснежной шляпы. Он поправил перчатки на руках и медленно стал двигаться к лежащей на кровати Симоне. Она оставалась неподвижной, будто один только его вид гипнотизировал ее. Кимбли плавно приземлился рядом, усаживаясь поверх медвежьей шкуры, а Рейли отодвинула ноги, чтобы он их не прижал, и приподнялась, облокотившись на коротенькое изголовье. Внутренняя дрожь выбивалась наружу, но притвориться, что ее трясет от холода, не получится, пока она укрыта шкурой. Взгляд Багрового менялся с каждой секундой, и Симона едва могла его понять. Сначала он казался Рейли стальным и беспощадным, словно Кимбли готов был вырубить ее на месте и утащить обратно в Централ. Но потом ей на мгновение почудилось, что он всего лишь сдерживается от нахлынувших нежных чувств, открытое проявление которых всегда считал верхом слабости.
Кимбли медленно, не сводя глаз с Симоны, поднес ладони к своему лицу, и теплым дыханием начал их согревать. И Рейли только после этого заметила, как обморожено его лицо и шелушится побелевшая кожа на щеках.
Его веки медленно закрывались и открывались, но Кимбли не решался отвести свой взгляд, чтобы Симона не исчезла подобно миражу. Он практически не чувствовал конечностей, только острое покалывание говорило ему, что они еще есть. Кожу на лице стянуло, и казалось, она пойдет трещинами от любой неосторожной и резкой эмоции. Каждое движение в теле отзывалось жгучей болью, словно обморожение дошло до самих костей. Кимбли знал, что это не так, но не мог себе представить, какого это, если даже сейчас он чувствует, будто его тело ему не подчиняется. Он едва мог пошевелится, но не потому, что страшно замерз. Багровый столько раз по пути сюда рисовал в голове эту встречу. Столько раз планировал, как поведет себя при той или иной реакции Симоны. И вот он здесь перед ней. Она не пытается удрать, как и в одном из десятка его сценариев. Но все, что мог делать Кимбли, так это насильно выдавливать из себя суровый взгляд, чтобы пригвоздить им Рейли. Только лишь потому, что боялся накинуться на нее и прижать ее к себе.
Ладони все никак не согревались, и Багровый медленно стянул одну перчатку за другой. Пальцы почти не шевелились, но он сумел. От напряжения руки било мелкой дрожью, а дыхание казалось холоднее, чем воздух в прогретом печью помещении. Кимбли закрыл глаза, потому что усталость и обморожение сказались на нем сильнее, чем он думал. Его клонило в сон, но он заставлял себя не подчиняться телу. Багровый снова открыл глаза, и до боли нахмурил лоб, почувствовав каждую появившуюся морщинку на обмороженной коже.
Рейли осторожно вытащила руки из-под шкуры и медленно потянулась ими к Кимбли, чтобы не спугнуть. Находясь в каком-то трансе, Багровый податливо расслабил руки, а Симона мягко обхватила белые пальцы Кимбли. От этого прикосновения оба шумно вздохнули, но каждый по своей причине. Багровый почувствовал давление и понял, что пальцы еще можно спасти, а Рейли думала, что обожжется о его ледяную кожу. Она стала дышать на его ладони и бережно массировать их, пока не поняла, что они начали розоветь. Тогда она подняла глаза, и снова встретилась с его усталым взглядом. Симона обхватила его лицо своими ладонями, которые уже потеряли то тепло, что было. Но она стала так же медленно и аккуратно гладить его лицо, разгоняя застывшую в сосудах кровь.
Кимбли понял, что слышит стук собственного сердца, когда начал в полной мере ощущать каждое ее прикосновение. Она делала это так легко и заботливо, словно это не он ее предал. Словно это не его вина, что она сейчас находится в опасности.
Кимбли приоткрыл губы, пытаясь промолвить хоть слово, но связки одеревенели и отказывались работать. У него получился только хрип, и Рейли поднесла палец к его рту. Она прикоснулась так невесомо и нежно, что Кимбли от удовольствия прикрыл глаза. Ему не хватало этого, но он боялся себе признаваться. Страхи совершенно овладели им, и Энви был прав в том, что прежний Багровый алхимик мертв. Но он ошибся в причине. Кимбли потерял хватку не потому, что любовь появилась в его жизни, а потому, что он внезапно лишился ее в тот момент, когда познал. И вот теперь, когда Симона сидит рядом с ним, бережно отогревает замершее тело, не сотрясая при этом воздух бессмысленными словами, его мысли начали приобретать прежнюю характерную упорядоченность и логичность. И план дальнейших действий моментально созрел бы, но сознание подводило его. Он слишком сильно замерз, и едва держался, чтобы не упасть сию секунду.
Рейли сняла шляпу с Кимбли и положила ее вместе с его перчатками на тумбу. Она выбралась из-под шкуры, вытащив дневник, но не попытавшись его как-то спрятать, и Кимбли с коротким любопытством глянул на потрепанную тетрадь. Весь его интерес к дневнику пропал в тот момент, когда Симона сняла с него обувь и начала укладывать его под шкуру. Она до самого подбородка укрыла его и собиралась отойти, чтобы дать отдохнуть, но он схватил ее за запястье. Силы в хватке было чуть, но Симона задержалась. Она опустилась на колени, чтобы приблизиться к его лицу. Кимбли пытался что-то ей сказать — губы двигались, но вместо речи по-прежнему был только хрип. Не выдержав, Симона наклонилась к нему еще ближе, и нежно поцеловала его. До появления Кимбли в этом маленьком домишке, она думала, что при встрече сделает все, чтобы удрать от него подальше. Но только увидела его взгляд, не такой, который она ожидала, ее решительность надломилась. Симона и раньше догадывалась, что его власть над ней никуда не исчезла, и она всячески хотела от этого избавиться, потому что слишком сильно боялась открыться другому человеку. Рейли не была уверена, как поступит Кимбли, когда отогреется и придет в норму, но твердая убежденность в том, что он не причинит ей вреда, плотно укоренилась внутри. Страх растворился сам собой, когда она почувствовала, что вся нежность между ними, все это время была не ради игры и цели. Когда он зашел в эту комнатку, увидел Рейли, его глаза были растеряны. Он и сам до конца не думал, что сможет стать таким беззащитным перед ней. Симона поняла, что Кимбли боялся так же, как и она. Но теперь, когда все карты раскрыты, им больше не нужно притворятся и продолжать спектакль. Теперь им можно просто держаться друг за друга, чтобы снова не оступиться и не упасть.
Кимбли внезапно углубил поцелуй, и Рейли почувствовала что-то лишнее у себя на языке. Она отстранилась, а Багровый закрыл глаза, окончательно потеряв сознание от переохлаждения. Симона выплюнула изо рта посторонний предмет и крепко сжала челюсть, узнав его. В тусклом свете пламени из печи на ладони Рейли сиял философский камень.
========== Глава 22. ==========
До ушей Кимбли донесся какой-то грохот, и он открыл глаза, едва вспоминая, где находится. В другом конце комнаты под грудой склянок и пустых алюминиевых емкостей сидела Симона. Багровый попытался встать, но все тело ломило. Он подвигал пальцами на руках и ногах и ощутил приятную боль — значит, ничего ампутировать не нужно будет, и обморожение оказалось не таким серьезным.
— И долго я был без сознания? — спросил он, сначала откашлявшись.
— Считать то время, когда ты помогал гомункулам? — спросила Рейли, вставая с пола. Она села на кровать рядом с ним и легонько провела подушечками пальцев по его щеке. Кимбли прикрыл глаза от удовольствия, а Симона коротко посмеялась: — Я не заигрываю, а проверяю температуру обмороженных участков.