Общего у нас было немного, но это ничуть не мешало нам часами разговаривать обо всём подряд. Мы теряли счёт времени, и во рту уже всё пересыхало, но не довести разговор до конца не могли. Она всегда внимательно слушает меня, хлопая своими длинными ресницами, и не пытается перебить, когда видно, что я загорелся этой темой. Одна из немногих, кто меня мог понять, и кому интересно было высказывать своё мнение. Она поджигала во мне фитиль и я не видел ничего невозможного. Мотивировала делать то, чего никогда не делал, и, каким‑то образом, понимала, что именно этим мне интересно было бы заняться. Мы дополняли друг друга, я был сдержан и серьёзен, а она – милая шутница, но когда она начинала дурачиться, я как бы заимствовал часть неё и мы дурили вместе. Когда нужно было становиться серьёзной, Эм без проблем это делала, понимала, что такое уважение и как оно важно в отношениях. Я очень тосковал, когда её не было рядом. Достаточно одного присутствия, чтобы я понимал, что всё хорошо.
Я был уверен в этом человеке. И мы верили во все эти сказки про любовь, потому что могли к ней прикоснуться. Казалось бы, какая миленькая девочка, но когда было нужно, она становилась настоящей дьяволицей, вечно придумывая новый сценарий. Как-то она попросила написать что-нибудь про неё, но я сразу же отказался от этой идеи, потому что она бы вечно спрашивала: "ну что, как успехи?". Я и сам хотел бы подчеркнуть её достоинства, нанося чернила на бумагу, но тайком и не торопясь. Итак, все образы брал с неё, но тщательно скрывал. Все эмоции и переживания персонажей были как собственные. Кем, или чем бы, они не восхищались – всё это принадлежало ей.
Она нахмурила лицо, когда услышала отказ, и молча ушла на кухню. Ничего не подозревая, я смотрел телевизор. Через некоторое время она заходит и, смотря мне в глаза, медленно снимает шорты и футболку, аккуратно складывая их на стул. Я же, как ошарашенный, смотрю на её тело. Она продолжала раздеваться, снимая нижнее бельё. Встала на колени, сложив руки на худые и загорелые ноги. Я любовался ей. Мы немало времени были вместе, но я до сих пор не мог привыкнуть к её красоте, всегда находилось что‑то новое, что я начинал в ней любить. Она тяжело дышала. Мне нравилось, как выглядела её ключица, и как подходил ей небольшой размер груди. В ней не было ничего лишнего, она заводилась от того, как я на неё смотрю, и на четвереньках ползла ко мне. Ей не стыдно было показывать своих демонов, она стягивала с меня штаны и просила взять её здесь и сейчас, чтобы отпустить все наши ссоры и разногласия. Эм было противно от одной мысли, что из‑за глупой обиды, мы могли начать отдаляться. Мы занимались этим везде, и не по разу, читали мысли и желания друг друга и воплощали их в реальность. Мне казалось, будь нам по пятьдесят лет, мы бы могли умереть во время акта от остановки сердца. Было бы прикольно, – подумал я. Настолько сильно мы сходили с ума друг от друга.
Однажды я очень испугался, когда она потеряла сознание. Я начал поднимать её голову, посмотрел на лицо, тушь размазалась, розовые опухшие губы еле шевелились, и вдруг, она открыла глаза и начала смеяться.
– Я отключилась, просто не успевала дышать, – сказала она.
– Не пугай меня так больше.
Она обхватила шею своими тонкими руками и притянула к себе. И мы лежали, тяжело дыша, и улыбались.
Всё, хватит, подумал я, сболтну ещё лишнего. Да и завёлся я от таких воспоминаний. Хотел бы я погрузиться в то время, но в реальности всё иначе, и ничего уже не изменить. И вернувшись назад во времени, я бы не раздумывая прожил эти моменты вновь. Даже зная, к чему это приведёт в конечном итоге.
Глава 3
Холодная струя текла по запястьям, набираясь в ладонях. Резким движением омываю лицо, чувствую, как вода стекает по векам. Умывание по утрам как дефибриллятор для мозга, сразу же включаешься. В отражении зеркала вижу незаконченного человека, будто не хватает нескольких основных кусочков пазла в самом центре картины. Пытаясь заполнить эту пустоту, перебираешь каждый фрагмент, но края не совпадают, ломаешь соединительные элементы стоящих рядом деталей, а время увеличивает эту дыру в геометрической прогрессии.
Слишком много мыслей. Я позавтракал, оделся и пошёл прогуляться. Проходя мимо газетной лавки, меня заинтересовал один журнальчик, на нём было написано большими буквами: "Сколько стоит любовь?".
Я постучал в маленькое окошечко, за прилавком сидела бабушка с повязанным на голове платком, в руках она держала какую‑то толстенную книгу, а на шее на цепочке висели очки. Я расплатился за журнал, поблагодарил её и пошёл дальше. Была хорошая, безветренная погода, но я всё равно накинул капюшон на голову. Мне нравилось смотреть из‑под него, потому что обзор был не таким большим, но достаточным, чтобы видеть, что находится передо мной, видеть самое важное. По дороге в парк я обратил внимание на пожилую женщину, она сидела на старом свитере, но выглядела вполне прилично для человека, который просит милостыню. Здесь была широкая аллея с множеством лавочек. Найдя свободную скамейку, я сел, достал из сумки журнал, и подумал: "как же давно я не держал в руках эту вещичку с глянцевой обложкой". Кажется, последний раз это было в прошлом году у одной знакомой. Вспомнилось, как я, пытаясь развеяться, и, так сказать, заполнить в груди пустоту, ходил на свидание с одной девушкой. Всё развивалось куда быстрее, чем я ожидал, и вот мы у неё в постели, предаёмся плотским утехам. Откровенно говоря, я знал, что второго раза не будет, она не такой человек, с кем бы я хотел идти по жизни. Она казалась милой, пока не открыла рот. Часто бывает такое, когда люди ну никак не могут найти общий язык, расходятся взгляды на жизнь и моральные принципы. Но, изрядно выпив, продолжение не заставило себя ждать. Уже в процессе я понял, что не хочу этого, не хочу при случайной встрече вставать в неловкое положение. Зачем раздувать огонь, если я уже сгорел. Разве что погреться. Она была красива, но не могла показать настоящую себя, или вовсе не умела делать это чувственно. На прикроватной тумбочке лежал какой‑то женский журнал, а на обложке была девушка в тёплом домашнем свитере, и улыбка её такая искренняя, что она мне показалась более живой, чем моя выпившая подруга. Продолжая фрикционные движения, я то и дело смотрел на эту девушку с картинки, и по звукам хозяйки журнала было понятно, что она не против (я надеюсь, она не заметила, что мыслями я был не с ней). Проснулся я раньше неё и взял этот журнал в руки, пролистал всё до статьи об этой девушке. Оказалось, она была талантливой пианисткой, занявшей первое место на областных слушаниях. Вот такая забавная история, – подумал я.