Любой низко растущей ветви хватило бы, чтобы сбить Кимбелин наземь или расколоть ей голову. Последствия были бы ужасны. Что скажет король Дагонет, если бельбидийский эскорт подверг принцессу такой опасности? Случится война! Война между двумя столь могущественными государствами немыслима. Но если по вине бельбидийцев пострадает драгоценная дочь Дагонета…
Тайна споткнулась, запутавшись ногами в зарослях ежевики, упала на колени, но тут же снова поднялась. Внезапно на морду ей легло белое покрывало – должно быть, это Кимбелин его обронила. Лошадь забилась в панике, однако Халю удалось сорвать ткань.
Сдавленный крик. Халь похолодел, натянул поводья, чтобы Тайна перешла с галопа на резвую рысь. То и дело приходилось подныривать под ветви боярышника.
Кимбелин лежала лицом вниз на куче опавших листьев. Лошадь ее, продравшись сквозь терновник, умчалась дальше.
Спешившись, Халь с облегчением заметил, что принцесса стонет и пытается пошевелиться. Он подбежал к ней, жалея, что ни слова не может произнести по кеолотиански это, возможно, успокоило бы Кимбелин.
– Миледи, вы не ранены?
Надо было ощупать, не сломано ли у нее что, но Халь решил, что лучше сперва дать принцессе отдышаться. Сам он, если бы упал с лошади, едва ли хотел бы, чтобы его тут же начали тормошить.
Кимбелин посмотрела на молодого человека, часто моргая и бормоча что-то на родном языке, потом, наконец, перешла на бельбидийский:
– Ничего не могла поделать. Она не останавливалась, и все тут.
Халь, поняв, что принцесса не пострадала, предложил ей руку.
– Вы сможете встать?
Та кивнула, но, когда принялась подниматься, поморщилась. Эти минуты наедине с принцессой начали Халю нравиться. Появилась идеальная возможность, сделавшись отважным спасителем девушки, завоевать ее благосклонность.
Однако солдаты-кеолотианцы уже приближались, продираясь через рощу, и вскоре окружили принцессу суетой и беспокойством, а Халя оттеснили в сторону. Он плюнул и вернулся к Тайне – та мирно жевала побеги яснотки, которыми порос ствол упавшего и гниющего дерева.
– Пойду, найду кобылу, – объявил он, хотя в общей суматохе никто его слов не расслышал.
Спокойной трусцой Халь побежал по следам кобылы Кимбелин, ожидая, что в конце концов наткнется на ее труп рано или поздно животное должно было со всей дури врезаться в какое-нибудь дерево. Однако, оказавшись на краю небольшой прогалины, он увидел, что лошадь вполне жива и спокойно пасется.
Сверху донесся тонкий крик, и Халь поднял голову. Над голыми деревьями кружил голубой кречет принцессы. Заглядевшись на птицу, он забыл, что к лошади надо подходить осторожно, та дернула головой и резко скакнула в сторону.
Халь выругался и двинулся за ней уже внимательнее. Лес опять сделался гуще. Впереди послышалось что-то вроде хлопанья крыльев, и Халь вдруг забеспокоился о кречете. Позабыв о лошади, он стал продираться на звук и вышел на маленькую, необычного вида полянку. По границе ее стояли деревья орешника, перевитые жимолостью. Кречет вцепился во что-то большое, висевшее на веревке, и так дергал, что Халь не мог разглядеть, что же это. Подбежав, он отогнал птицу и наконец увидел…
Это был волчий череп. Веревку пропустили через глазницы. Что сказала бы Брид, увидев, как голову животного вывесили глодать стервятникам? При этой мысли Халь достал нож и перерезал веревку.
Волка убили недавно, череп кое-как обскоблили, ножом, оставив тут и там клочки высохшего побуревшего мяса. Халь нахмурился. Следы, какого-то языческого культа?.. Вряд ли такое возможно в Кеолотии.
Молодой человек огляделся, не найдется ли еще чего необычного, и на глаза ему попалось несколько ярко окрашенных поганок, угнездившихся вокруг корней увитого плющом дерева. Рядом, едва заметный среди мха, лежал скомканный пергаментный листок. Халь подобрал его, развернул и увидел, что пергамент изорван в клочки и запятнан кровью. Может, его достали из волчьего черепа?
На обрывках обнаружились слова, написанные по-бельбидийски в глубине кеолотианской территории это выглядело необычно, но не то чтобы совсем невозможно. Бельбидийский всегда использовался для общения между народами Кабалланского моря. Правда, прочитать оказалось, возможно, не все: кое-где не хватало кусков, в других местах буквы стерлись или были заляпаны.
Сами по себе прочитанные слова ничего не значили. Халь переложил клочки по-другому, и ему удалось составить фразу «Принцесса и ее 16». Должно быть, речь шла о шестнадцати повозках с драгоценным приданым! Сердце у него забилось сильнее, он опять принялся мудрить с пергаментом, но больше ничего осмысленного разобрать не смог, за исключением слов «Троллесье» – именно туда они и направлялись – и зловещего «засада».
Мысли так и запрыгали в голове. Неужели ему, в самом деле, удалось раскрыть заговор, направленный на по хищение принцессы и приданого? Пергамент выглядел так, будто его поспешно вытащили из волчьего черепа, изорвали, смяли и спрятали. Может быть, сам Халь и потревожил заговорщика, когда тот читал или даже писал это послание. Надо немедленно сообщить принцу Ренауду и принцу Тудвалу.
Он повернулся бежать к отряду и вдруг заметил еще один клочок пергамента, валявшийся среди листьев. Подхватив его, Халь понял, что это нижняя часть листка, к тому же менее рваная и перепачканная, как будто ее уронили прежде, чем докончить уничтожение улики. Халь раз вернул пергамент, и губы у него вдруг пересохли.
«Она не должна добраться до Бельбидии».
Подписи, к сожалению, не было.
Как это понимать? Кто мог написать такую записку?
Халь взял под уздечку лошадь Кимбелин, отвел ее к принцессе и, сев на Тайну, вернулся к повозкам. Принц Тудвал и принц Ренауд еще скакали к своему заветному бугру. Хардвин же, покрасневший и растрепанный, при соединился к остальным.
– Конь испугался и меня сбросил, – объяснял он, но никто его не слушал, только Халь. Прочие же суетились вокруг принцессы Кимбелин: та настаивала на том, что желает опять подняться в седло. Догадавшись, что случилось что-то дурное, принцы поскакали наконец обратно.
Тудвал, растолкав столпившихся людей и увидев сестру, побелел.
– Кимбелин, ты ранена!
– Ничего страшного. Лошадь понесла, я упала, – резко ответила девушка, отряхивая платье. Ей явно не нравилось, что все видели, как она оплошала.
Халь скрыл улыбку, Брид тоже пришла бы в ярость. Правда, ей-то, пожалуй, удалось бы удержать лошадь. С другой стороны, Кимбелин привлекала именно тем, что не была во всем безупречна. Она дала ему возможность проявить себя в качестве героического защитника. Кимбелин нуждалась в нем там, где Брид он был ни к чему.
Эта мысль согревала. Халь улыбнулся принцессе, и та ответила тем же медленной, неуверенной, но заинтересованной улыбкой. Чуть склонив голову набок, Кимбелин посмотрела на него долгим взглядом, а потом вдруг с девчоночьим смехом пустила лошадь в быстрый галоп. Растерянная свита поспешила следом.
Перед Халем выросла квадратная фигура Тудвала. Прищурившись, принц заступил ему дорогу.
– Держись от нее подальше, – прорычал он с обычной для кеолотианцев свирепостью. – Не хочу, чтобы она говорила с неверным.
Халь не обратил на оскорбительные слова никакого внимания. Ему нравилось выводить Тудвала из себя, а сестра принца была слишком красива, чтобы всерьез на него обижаться. Что за стыд будет, если этой прелестной девушке придется выйти замуж за Рэвика!
– Какой-то ты хмурый, – произнес Кеовульф, и Халь от неожиданности подпрыгнул в седле.
– Правда?
– Мрачные мысли, да? – спросил рыцарь. – Принцесса тебя чем-то расстроила?