Он принялся разглядывать других посетителей. Все это были одни мужчины, по большей части с косматыми бородами и въевшейся в натруженные ладони грязью. Наверное, торговцы, подумал Халь, судя по тому, сколько мулов ревело и кашляло в стойлах. Однако три человека в поношенных и грязных куртках из медвежьего и волчьего меха явно занимались другим ремеслом. По спокойным рукам и быстрым взглядам Халь тут же признал в них охотников. Чувствовалась в их движениях некая терпеливая уверенность. Все трое сидели за одним столом с хорошо одетым господином. Его явно сшитый на заказ плащ был сколот дорогой фибулой. Тудвал опустился на скамью напротив Халя.
– В холмах к югу от Троллесья можно недурно по охотиться на козлов, – сказал он. – Но места там дикие, нужен проводник.
– На козлов! – удивленно повторил Халь. Что интересного в охоте на козлов?
– Вы, бельбидийцы, не знаете настоящей дичи. Кеолотианские козлы, которые там живут, велики. Больше оленя. – Тудвал кивком указал на голову, висевшую неподалеку на стене. Морда у нее была размером как у пони, а огромные витые рога – не меньше, чем у барана-великана.
– Это козел, что ли? – не поверил своим глазам Халь.
Принцесса Кимбелин изящно спустилась по ступенькам и села рядом с братом. Халь тут же заметил, какие у нее серьги – огромные солнечные рубины вспыхнули в отсветах пламени. Любопытно, куда запропастился Ренауд… Впрочем, молодой человек тут же забыл о принце и сосредоточился на том, чтобы наполнить чашу Кимбелин сладким кеолотианским медом, разбавленным молоком, этот напиток предпочитали дамы. На вкус Халя, дрянь получалась редкостная, но Кимбелин нравилось. У нее на щеках заиграл румянец.
Серьги принцессы не давали Халю думать ни о чем другом. Их цены хватило бы на покупку полного набора стальных доспехов для Тайны. Ах, как замечательно было бы въехать в Фарону, словно один из гордых рыцарей древности, чтобы все видели отметины на искусно сработанных латах знак того, что хозяин лошади только что сразил в бою дракона или вивьерну.
Он не раз просил Бранвульфа дать денег на то, чтобы заказать у кузнеца доспехи для Тайны, однако в ответ лишь слышал от брата назидательные слова о дороговизне восстановления крепости.
Даже одной такой серьги вполне хватило бы, подумал Халь.
Наконец к ужинающим присоединился чисто выбритый принц Ренауд, за которым тенью шел Хардвин. Идя через зал, бельбидийский принц предпринимал огромные усилия, чтобы не коснуться никого из бородатых простолюдинов, а потом заставил трактирщика лишний раз поскоблить стол.
– Заразные болезни, – объяснил он. – Лучше не рисковать.
Хардвин заметно просветлел ликом при виде еды и дружески улыбнулся Халю. Тому нелегко, оказалось, ответить такой же любезностью, ведь он подозревал писцерца в двуличии. Хардвин опустил голову, покраснев, и попытался завязать разговор с принцессой Кимбелин.
– Фарона вам понравится, госпожа моя. Все дамы при дворе с нетерпением ожидают встречи с вами. К тому там есть на что посмотреть: гобелены, розовые сады, пышные процессии… А еще у нас множество шутов, акробатов и мимов. Они устраивают увлекательнейшие спектакли. Фарона – город искусств и веселья.
Забавно, подумал Халь. Лично ему столица показалась довольно скучной по сравнению с диким раздольем гор, где сам воздух заставлял человека, будто звенеть от жизненных сил.
Тудвалу надоело их слушать, и он стал молча разглядывать богато разодетых господ, вернувшихся с охоты. Один поднял голову, встретился с ним взглядом, и челюсть у него отвисла на целый дюйм. Он поспешно вскочил и отвесил глубокий поклон.
– Ваше королевское высочество!.. Простите, я вас не узнал.
Тудвал отмахнулся от извинений и спросил:
– Хорошо ли поохотились?
– Прекрасно. Собираемся снова выступить рано с утра. В холмах испортилась погода, так что мы решили укрыться в лесу.
– Разумно, – кивнул принц. – Славные собаки. – Он взглянул на рыжих гончих, к немалому смущению хозяина принявшихся на него рычать. Слегка улыбнувшись, Тудвал завел долгий разговор об охотничьих делах.
К разочарованию Халя, вечер клонился к раннему завершению без каких-либо заметных событий он-то надеялся, что-либо принц Ренауд, либо ходящий за ним хвостом Хардвин случайно проронит какое-нибудь слово, которое изобличит заговорщиков. Недовольно хмыкнув, Халь поднялся и двинулся в комнату, которую должен был делить с Кеовульфом, Тапвеллом и Хардвином. Простыни на кровати оказались сырые и пахнущие плесенью. Дрожа от холода, он лег и вскоре уже видел сны о лошадях, доспехах и солнечных рубинах.
К утру постель так и не просохла. Халь выкарабкался из кровати. Ничего хорошего еще один холодный промозглый день не обещал. Кеолотианцы почему-то волновались о предстоящем пути, проверяли и перепроверяли упряжь и оружие. Даже Тудвал проявлял беспокойство, переводя взгляд бледно-голубых глаз с одного солдата на другого и отдавая приказы. Такого Халь не мог ожидать от принца, постоянно выставлявшего напоказ свою кеолотианскую отвагу. Принц Ренауд и Хардвин не отходили от дам, благодаря чему оставались в самом безопасном месте колонны.
– Надо обеспечить им надежную защиту по дороге через лес, – громко говорил Ренауд.
Вокруг самой Таллаксы росли по большей части огромные дубы, но вскоре им на смену пришли более привычные высокие сосны с красной корой. Прочные ветви защищали путешественников от ветра и постоянной мороси. Однако под ними было темно, и люди невольно теснились возле грохочущих в тиши повозок. Халь ненадолго задержался послушать лес. В кустах щебетал в поисках пищи черный дрозд, откуда-то издалека доносилась барабанная дробь дятла, рыжая сплетница-белка с кис точками на ушах деловито лущила сосновые шишки. Сладко пахло смолой. Один из солдат раскашлялся.
Деревья Халю не нравились. За любым мог легко спрятаться хищник, и он не забывал о странных следах, приписанных Кеовульфом небывалому зверю леквусу. С холма, где стволы были потоньше, Халь с недоверием взглянул вниз, где лес скрывал свои тайны под густым слоем растительности. Тяжелые повозки неспешно катились сквозь полумрак.
Затем сосны опять стали уступать место дубам, древ ним и могучим, с кривыми сучьями и морщинистой корой. К собственному удивлению Халь вспомнил, что дуб – дерево силы и мощи, а также врата в мир таинственного. Еще Брид говорила, что из дубовых досок часто делают двери домов, потому что они защищают живущих внутри. Наверное, Халь тогда обратил на ее слова больше внимания, чем думал.
Почти всю дорогу Хардвин, Тапвелл и Ренауд держались вместе, и потому Халь был немало удивлен, когда овиссиец не только подъехал к нему, но и принялся недовольно ворчать на принца. Тапвелл потер оттопыренное ухо и с отвращением сплюнул:
– Вы только посмотрите, как он прячется за повозками. Нашел повод ехать там, где больше всего солдат. И еще смеет считать себя принцем!..
Халь хотел было рассказать ему, как Ренауд испугался спускаться по склону, но прикусил язык. Во-первых, он не любил Тапвелла и при виде его чувствовал во рту неприятный вкус. Во-вторых, это опозорило бы благородное имя Бельбидии. Странно, что Тапвелл заговорил о принце дурно, ведь в последнее время они были так близки.
Размышления Халя прервала внезапная перемена в поведении овиссийца.
– Чувствую запах волков, – произнес Тапвелл. Халь потянул носом воздух. Пахло прелыми листьями и зеленью.
– Друг мой, воображение играет с вами дурные шутки, – со смехом сказал он. – Волки не стали бы приближаться к такому большому количеству людей, а если вы чуете их запах больше, чем за десять шагов, обоняние у вас острее моего. – Халь не сомневался, что этот разодетый франт с павлиньим пером, до сих пор торчащим из шляпы, вообще не знает, как пахнет волк.