Дружный хохот остальных присутствующих поблизости грузчиков, взорвал нависшую над данной частью порта тишину нежданным всплеском безудержного веселья. Не исключено, что даже шокируя большинство свидетелей. По крайней мере, Эва ощутила резкий прилив острого смущения, благодаря которому хотелось прошмыгнуть в ближайшие двери палубной надстройки, и не важно, что за ними находилось. Главное, спрятаться, при чём не понятно от чего или от кого. Ведь как раз в те секунды взгляд заметно ошалевшего грузчика в зелёной косынке скользнул поверх фальшборта над палубой второго яруса парохода (видимо, проверяя сколько ещё любопытных свидетелей сверху наблюдает за ним и за этой вопиющей сценкой). И, кажется, он заметил прилипшую к планширю Эвелин, которая не сводила с него явно зачарованного взора. А если и заметил, то, скорее, не придал какого-либо особого внимания, поскольку задерживать его на любопытной девушке не стал.
Зато как растревожилось её сердечко, будто её поймали с поличным за каким-то весьма дурным занятием.
- София Маргарет Клеменс! Что это за неслыханное для благовоспитанной леди поведение? А ну-ка, отойдите от борта и не позорьте ни себя, ни свою семью! – возмущённый голос Лилиан, лишь на какое-то время перекрывший повышенными нотками чуть успокоившихся весельчаков, вновь вызвал нешуточный взрыв гомерического хохота.
Ещё бы, не каждый день случаются столь занятные истории и не каждый день выпадает не менее редкая возможность стать одним из их прямых свидетелей.
Эва бы уже давным-давно сгорела от стыда, если бы с ней произошло нечто подобное. Но ведь это же Софи! Надменная, заносчивая и не в меру самовлюблённая гордячка, чей подвешенный язычок мог ужалить любого неосторожного смельчака похлеще скорпионьего жала.
- Мне нужно, чтобы кто-то снёс на берег мой багаж. – она не то что не обратила на угрожающий тон служанки никакого внимания, а попросту сделала вид, что не расслышала обращённых к ней слов и даже не взглянула в сторону Лили, будто той вообще не существовало в данной реальности. – Прямо сейчас! И я не люблю повторять дважды.
Удивлению Эвелин не было предела, как и упрямству Софи, с которым та гнула свою линию, попирая своими ухоженными ножками в шёлковых туфельках моральные устои собственного социального класса. Уж слишком многое она позволяла себе вдали от осуждающих подобные выходки глаз обоих родителей. Хотя, надо признаться, в её поведении, как и в безупречно поставленном голосе и даже в особой манере излагать свои мысли, слишком явственно проскальзывали схожие нотки с характерными чертами её любимой маменьки Джулии Вудвилль-Клеменс. Чего не скажешь о мистере Клеменсе, который бы в жизни так себя не повёл, не то, что бы позволил себе повысить на кого-то голос или обратиться с презрительной надменностью.
Да и сама выходка девушки вызывала теперь не слабую атаку встречных вопросов. Ну не стала бы она на ровном месте, ни с того, ни с сего устраивать показательных сценок с абсолютно незнакомым ей грузчиком. Ещё и чернорабочим! Человеком из низов, на которых она никогда раньше не обращала внимания ни где и ни при каких обстоятельствах. Пусть и вела себя одинаково со всеми и вся, словно ей были обязаны поголовно все и каждый по отдельности, но чтобы прилюдно, ещё и на глазах представителей собственного класса…
- Ну, ежели вы хорошо заплатите, так сказать, за дополнительные услуги личного характера. – молодой мужчина тоже оказался не промах, но в отличие от Софи, ему, за подобное поведение, грозило вполне реальными последствиями. И едва ли бы он отделался одним увольнением.
- Если будешь продолжать в том же духе, то остаток этого дня проведёшь за разгрузкой всего парохода, при чём за бесплатно. Уж я-то позабочусь об этом, можешь не сомневаться.
Очередная вспышка забористого хохота, в который раз смутила далеко не одни ушки Эвелин Лейн. Кто-то улыбался в ответ, кто-то осуждающе качал головой поглядывая вверх на застывшую рядом с носовым фальшбортом надменную гордячку в позе величественной королевы или непобедимой доисторической воительницы. Эдакая Саломея, заполучившая голову ненавистного ей врага на блюде с помощью чисто женских уловок и ухищрений. Она так и взирала на молодого грузчика с высоты своего положения, как бессмертное божество на безродного смерда, в ожидании от того соответствующих действий.
И, похоже, она добилась своего. Улыбка мужчины практически сошла на нет, даже его расслабленное до этого выражение лица заметно изменилось, облачившись в почти скованную маску сдержанных чувств и скрытых под оной истинных эмоций. Хотя принял он столь неожиданный для себя удар с весьма отличительным достоинством, которое скорее вызывало у сторонних зрителей ответное восхищение, нежели приступ дискомфортной жалости. По крайней мере, Эва испытала к нему в тот момент именно что-то близкое к уважению и даже лёгкой зависти.
Если он и вправду впервые в своей жизни столкнулся с подобным существом, как София Клеменс, и сумел не спасовать перед её капризными выходками, не падая при этом ниц на землю и не лебезя заискивающим лепетом, что-то в нём действительно было «не так».
- Как прикажете, мэм! – даже в похолодевшем голосе ощущались колкие нотки непримиримого гордеца, но никак не раболепного слуги. Он не просто отвечал теми фразами, которых от него требовала ситуация его незавидного положения, он словно использовал их в качестве защитных (а то и вполне атакующих) ударов по недосягаемому врагу. – Если вы считаете, что я подхожу для этой работы, как никто другой, чтож, желание юной госпожи превыше всего. И прошу извинить за моё непростительное поведение.
Никогда ещё прежде Эвелин не видела, как один и тот же человек преображался буквально на глазах в кого-то совершенно другого – из приятного, весёлого парня в хладнокровного, едва не вышколенного слугу с пугающей мерзлотой в похолодевшем взгляде и голосе.
Не могло же такое произойти спонтанно, на ровном месте и попросту из-за ничего. Либо эта парочка друг друга знала и далеко не первый день, либо…
- Поторопись! Нас ждут в усадьбе и мне уже осточертело торчать на этом пароходе! – Эве показалось, или же тональность звонкого голосочка Софии приобрела более напряжённые нотки более сдержанного «презрения»? Иначе отчего той вдаваться в ненужные для чужих ушей подробности и списывать испытываемое неудобство на того, кто не имел к её дискомфорту никакого прямого отношения?
- Слушаюсь, миледи! – отчеканенный ответ молодого грузчика, как видно, резанул слух многим, в том числе и той, кому он предназначался. Казалось, мужчина за считанные мгновения изменился как в поведении, так и в манере доносить до чужого сознания свои мысли (и не только через слова). Как будто облачился в невидимую защиту непробиваемого извне панциря – очень крепкого и крайне опасного для любопытных глупцов.
Заставить себя после такого отойти от фальшборта, а то и вовсе отвернуться в другую сторону?.. Похоже, Эвелин только что, сама того не ведая, стала свидетелем чего-то большего, чем обычной и якобы случайной стычки между знатной госпожой и безродным работягой. И она это ощущала именно кожей, если не врождённой интуицией, той самой которая, как правило и слишком уж часто, вызывала во всём теле беспричинный шквал дикого волнения и необъяснимых страхов.
Может поэтому и не смогла отвести привороженного взгляда от человека, чья внешность и непредсказуемое поведение вынуждали следить за тем вопреки личному статусу и правилам хорошего тона? При чём на какое-то время девушка в буквальном смысле выпала из реальности, забывая, кто она и где. Хотя, ничего удивительного в этом и не было. По сути она и являлась чуть ли не всю свою сознательную жизнь сторонним наблюдателем, а то и безликим зрителем, невидимой для окружающих тенью, на которую разве что случайно не наступали или же пытались пройти насквозь. Так что смотреть, слушать и делать по полученным данным соответствующие выводы считалось для Эвелин Лейн вполне обыденным занятием, попутно исключая себя из общего уравнения, в качестве действующего лица или недостающего для завершённости всей картины важного элемента. Всё равно что быть и не быть.
Наверное, так должны себя ощущать всемогущие и абсолютно «беспомощные» боги – иметь столько возможностей, многое знать и уметь, но при этом не способных сдвинуть с места даже несчастную пылинку, дабы не нарушить естественный ход вещей и идеальный баланс созданной ими же вселенной. Находиться так близко и в то же время непреодолимо далеко, а потом искренне удивляться, когда кто-то тебя вдруг замечает и обращается к тебе по имени…