Помимо собственной воли, мои пальцы потянулись к шее и почти незаметной выпуклости ткани шрама, портящей мою без того совершенно чистую кожу. Наблюдая за моей рукой, Айви грациозно свернулась на стуле позади тарелки с крекерами. Она покачала мне головой, создав золотые блики на коротких, черных, как грех, ароматных мерцающих прямых волосах, и посмотрела на меня неодобрительно, как распушившаяся кошка. Я резко убрала руку и притворилась, что читаю блокнот, теперь подпертый моими коленями. Несмотря на свою гримасу, Айви, казалось, ощущала приятную усталость после своей полуденной тренировки и отдыхала. Вместо черной кожи на ней был длинный, серый, бесформенный свитер поверх тесного тренировочного костюма, но он не мог скрыть ее аккуратного, атлетичного телосложения. На ее овальном лице все еще был румянец от физической нагрузки, и карие глаза наблюдали за мной; она старалась подавить несильную жажду крови, вызванную моей реакцией на ее неожиданное появление. Айви была живым вампиром, последним живым наследником рода Тамвуд, предметом восхищения для подобных живых вампиров и зависти для других немертвых. Подобно всем рожденным живым вампирам, она получила большую часть сил немертвых, но ни одного из их недостатков типа светобоязни или неспособности терпеть освященную землю или предметы — она жила в церкви, что раздражало ее немертвую мать. Зачатая как вампир, она станет немертвой за одно моргание, если умрет без повреждений, которые мог бы исправить вампирский вирус. Только низкорожденные, или гули, нуждаются в дополнительной помощи, чтобы совершить прыжок в проклятое бессмертие.
Запахи и феромоны танцевали между нами многоактный балет из потребности и нужды, желания и воли. Но я нуждалась в защите от немертвых, которые могли бы воспользоваться мной и моим невостребованным шрамом, и она нуждалась в ком-то, кто был бы вне ее крови и мог сказать нет тому экстазу, что может принести укус вампира. К тому же, мы были друзьями. Мы работали вместе в ОВ — опытный оперативник, который вводит новичка в курс дела. Я, гм… была новичком.
Жажда крови Айви было реальной, но, по крайней мере, она не нуждалась в крови, чтобы выжить, как немертвые. Я была не против того, чтобы она удовлетворяла свои желания с любым, кого она хотела. Пискари извратил ее таким образом, что она не могла отделить любовь от крови или секса. Айви была бисексуальна, так что это не было чем-то из ряда вон выходящим для нее. Я была гетеросексуалкой — в последний раз я проверила. Но, когда я попробовала вкус того, насколько хорошим может быть ощущение от пробы крови, все стало вдвойне смущающим. Потребовался год, чтобы я, наконец, признала, что не только уважаю Айви, но и люблю ее тоже, так или иначе. Но я не собиралась спать с ней только для того, чтобы она погружала в меня свои зубы; к тому же, она действительно привлекала меня — и не только тем, что заставляла мою кровь гореть, но и тем, что вызывала у меня желание заполнить дыру, которую Пискари вырезал в ее душе, год за годом, кусок за куском… Наши отношения стали сложными. Или я должна была спать с ней, чтобы без риска разделить кровь, или мы могли попробовать только обмен кровью, рискуя, что она потеряет контроль и мне придется отшвырнуть ее к стенке, чтобы заставить остановиться, прежде чем она меня убьет. По словам Айви, мы могли бы разделить кровь без вреда, если бы была любовь, или кровь без любви, если бы я причинила ей вред. Золотой середины не было.
Айви откашлялась. Звук был негромким, но пикси притихли.
— Ты собираешься испортить сукно, — почти прорычала она.
Мои брови приподнялись, я повернулась посмотреть на стол, уже зная его поверхность как ладонь собственной руки.
— Так он в таком хорошем состоянии, — заметила я сухо, — и мне не удастся его испортить. Здесь дыра размером с локоть у передней левой лузы, а по центру оно выглядит так, как будто кто-то драл его когтями.
Айви покраснела, приобретя старый вид Вампирской Мегеры, который она придерживала для клиентов.
— О, Боже, — произнесла я, расплетая ноги и спрыгивая, так как только что сообразила, как подобные дыры могли на этом столе оказаться. — Я никогда не смогу снова играть на нем. Большое спасибо, черт.
Дженкс засмеялся, будто зазвонили колокольчики, и пикси присоединился ко мне, когда я направилась за маринованной селедкой. Плюхнувшись на диван напротив Айви, уронив блокнот рядом и дотянувшись до крекеров, я втянула успокаивающий запах кожи.