Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем этот человек распрямился и его водянистые голубые глаза зло сузились. Всем своим видом он изображал, что страшно оскорблен. Но на самом деле он ничуть не удивился, хотя и желал показаться удивленным. Нет, он был совершенно доволен ответом.
Но еще более странным было поведение Алессандро, сказавшего Тонио, что им надо идти как можно скорее.
— Извините нас, ваше превосходительство, — сказал он, едва ли не до боли сжав руку Тонио.
— Так ты ничего не знаешь о своем брате? — сказал мужчина, презрительно улыбнувшись и понизив голос, что вновь создало видимость угрозы.
— Вы ошиблись, — отозвался Тонио, а может, ему казалось, что он произнес это вслух. Он испытывал не просто головную боль, а мучительную мигрень. В нем вдруг заговорила инстинктивная преданность родителям. Этот человек нарочно хотел сделать ему больно. Он знал это. — Я сын Андреа Трески, синьор, и у меня нет брата. И если бы вы удосужились узнать...
— Ах, но ты-то ведь знаешь меня, Тонио! Вспомни. Что же касается твоего братца, то я совсем недавно был с ним в Стамбуле. Он жаждет узнать новости о тебе. Интересуется, как ты поживаешь, насколько вырос. Твое сходство с ним просто поразительно.
— Ваше превосходительство, вы должны нас извинить, — почти грубо прервал его Алессандро.
Казалось, он, если понадобится, готов был встать между этим человеком и Тонио.
— Я твой двоюродный брат, Тонио, — сказал мужчина с тем же напускным видом мрачного негодования. — Марчелло Лизани. И мне очень грустно будет сообщить Карло о том, что ты ничего о нем не знаешь и знать не желаешь.
Он повернулся в сторону книжной лавки, глянув через плечо на Алессандро. А потом сказал еле слышно:
— Как я вас ненавижу, евнухи проклятые.
Тонио вздрогнул. Это было сказано с таким презрением, словно он произнес «потаскухи» или «шлюхи».
Алессандро же просто потупил взор. Он на мгновение замер, а потом его губы растянулись в легкой смиренной улыбке. Он коснулся плеча Тонио, жестом приглашая его в кафе под аркадой.
Несколько минут спустя они сидели на грубых скамейках на самом краю площади, греясь на солнце, заглядывавшем в высокую арку, и Тонио лишь смутно осознавал, что все это не сон и он действительно сидит и пьет в кафе, где высокородные синьоры и простолюдины соприкасаются локтями.
К ним подошла хорошенькая девушка. В любой другой момент ее приближение сладко потрясло бы его. У нее были каштановые, с золотым отливом, волосы, которые показались ему невыразимо прекрасными, и в глазах так же чудесно смешивались зовущая глубина и искрящийся свет.
Но сейчас он ее едва заметил. Анджело говорил о том, что подошедший к ним человек — безумец. А Алессандро уже завел вежливый разговор о том, какая хорошая нынче погода.
— Знаете старый анекдот? — сказал он Тонио легко и доверительно, так, словно незнакомец вовсе не оскорбил его. — Если погода будет плохой и «Буцентавр» пойдет ко дну, дож сможет наконец оказаться в постели со своей женой и подтвердить их брачный союз.
— Но что это был за тип и что он нес! — пробормотал Анджело и добавил что-то о патрициях, которые не умеют подобающим образом одеваться.
Тонио смотрел прямо перед собой. Красивая девушка оказалась в поле его зрения. Она шла навстречу ему с вином на подносе и жевала конфету в едином ритме с покачивающимися бедрами, при этом улыбаясь мягкой от природы улыбкой. Когда она расставляла чашки, то наклонилась так низко, что в глубоком вырезе ее блузки он увидел розовые соски! Слабое волнение страсти шевельнулось в нем. В любой другой момент, в любое другое время... но сейчас этого словно бы не было, не было ее бедер, изящной обнаженности рук и этих красивых, таких пленительных глаз. Она была не старше его, как он понимал, а облик ее выдавал детскую смешливость.
— Но почему же он нес всю эту чушь?! — не унимался Анджело.
— Ох, хватит об этом, а? — мягко отозвался Алессандро.
Он раскрыл английские газеты и спросил Анджело, привлекала ли его хоть когда-нибудь опера.
— Греховное занятие, — пробормотал Анджело. — Тонио, — сказал он, забыв о более приличествующем обращении, как часто делал, когда они оставались одни, — ты ведь не знал этого человека? Не знал?
Тонио не отрываясь смотрел на вино. Он хотел сделать глоток, но не в силах был шевельнуться.
И тогда он впервые посмотрел на Алессандро. А когда заговорил, голос его оказался тихим и холодным: — Так у меня есть брат в Стамбуле?