Г ЛА В А В Т О Р А Я
Критическая масса
1
Когда Влад вышел во двор, женщины примолкли, отложив свои несрочные сплетни на потом, и вопросительно смотрели в его сторону, ожидая объяснений. Они понимали, что торопить не имело смысла — нужно дождаться добровольного признания.
— Ну! — не выдержала Валентина.
Ее "ну" послужило сигналом к атаке, и женщины набросились с вопросами:
— И как нам, скажешь, понимать эти дикие вопли с завыванием и визгом?
— Славно повеселились? Вся округа замерла от вашего гвалта. Даже собаки умолкли с перепугу.
— Влад, долго над народам издеваться будешь? То, что это была не Рита — мы давно догадались, — сказала Ольга, подруга Риты, не очень то близкая, но единственная из городка, что с ней общается.
— С Ритой у них все тихо и без лишних звуков. Так, легкое поскрипывание.
— Женщины, неужели мы так шумно повеселились? — пожал плечами, притворившись ничего не понимающим. — А показалось так, немного попрыгали, покричали. Вы уж сильно приукрасили.
— Ну, вот, ничего себе немного. Ты бы на нашем месте посидел. Такие децибелы выдавали, что друг друга здесь слыхать невозможно было. До сих пор гул в ушах стоит, — это уже пошла в атаку Лариса, супруга Золоторевича. — Мама просила сходить, проверить, не случилось ли чего, а он: "приходил Сережка, и мы поиграли немножко". Мебель не повредили?
— Да говорю же вам. Нам вообще показался вечерок сверх тихим и скучным. День рождения у девушки. Вот и попрыгали, потанцевали.
— И как звать эту девушку? Хорошенькая?
— Спросите об этом у Влада, что прямо под вами живет. Хорошая девочка Света, от радости он написал!
— А чем же она хороша? — подыграла Валя.
— Любимая. Это, девочки, любовь, и очень серьезно, — улыбнулся Влад хитровато, но в его улыбке женщины обнаружили не ту, прошлую, с которой он обычно говорил об этом чувстве, а нежность и свечение действительной счастливой радости.
— Ну, вот, это вообще наглёж, — взорвалась Ольга. — Мы здесь перед ним стелемся, выкладываемся полностью, а он привел какую-то Свету, и заявляет на весь городок про любовь.
— Не на какую-то такую, а Светик — самоцветик. Самую лучшую мою принцессу.
Женщины все сразу заговорили, зашумели, пытаясь образумить Влада. Ведь он обещал после развода не один год пожить холостяком и хорошенько нагуляться, накушаться свободной жизни. И вот так скоротечно и без ознакомления с претенденткой женщин эскадрильи сотворил такое сверх безрассудство.
— Все же, Влад, завтра ты нам ее представь, позволь, пока все не усугубилось, оценить твой выбор. Не чужой, чай.
— Ладно, девочки, на завтра мы с ней прогулку по базару наметили. В автобусе утром встретимся. Расписание не изменилось? Как всегда? Вот и хорошо. Схожу я сейчас в столовую, проконтролирую, как там мои работники начали ночные работы.
Влад не стал обходить вокруг эскадрильи, которая примыкала к городку и разделена была высоким забором. Он просто перемахнул через забор и сразу оказался у черного входа в столовую, через который, в основном, происходили погрузочно-разгрузочные работы. Рядом в беседке курили рабочие столовой и его отделочники. С ними он и вошел внутрь, чтобы определить объем работ на эту ночь. Все стены, пол и потолок уже очищены от старых материалов и ожидали обновления. Чтобы избежать толкотни и ненужной суеты, он распределил всех по всей столовой, озадачил каждого, а сам, еще немного потолкавшись и поруководив, вернулся в дом, к только что приобретенной дочери. Хотя и была уверенность в благополучии и тишине, но непонятным и тайным магнитом влекло в квартиру, про которую он раньше забывал на многие дни, недели. А сейчас туда притягивало, чтобы присутствовать при ее сне, охранять и любоваться тихим дыханием.
Дождавшись утра, он взбил тесто на сухом молоке и яйце, приготовил сковородку для блинов, и пошел в спальню будить дитя, прерывать ее крепкий сон. Встав на колени перед кроватью, Влад продекламировал:
— Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнце встало.
Света рывком закрыла лицо одеялом и на несколько секунд замерла. Затем медленно приоткрылась и шепотом спросила:
— Это правда?
— Правда.
— Это ты, папочка? Мне уже не снится сон?
— Все, мы проснулись. У нас наполеоновские планы, а для их выполнения продолжительный сон вреден. Пора вставать.
— Какое это счастье, папочка, что сон закончился, а все хорошее осталось! — Света обхватила Влада за шею и уткнулась губами в щеку.
Влад сбросил одеяло и подхватил ребенка на руки.
— Туалет, умывания и на кухню. Будем с тобой блинчиками баловаться.
Влад показал ей ее зубную щетку, полотенце, научил пользоваться гигиеническими аксессуарами и покинул ванную, предоставив ребенку самому постигать науку гигиены.
Вернулась она из ванной вроде чистой, умытой, но живот и шея обильно перепачканы зубной пастой и мыльной пеной. Трудно поддается наука нормального человеческого быта. Хорошо, что блинчики можно кушать руками. Но теперь придется делиться какао. Света его быстро полюбила, и все подряд макала в баночку, прежде чем отправить в рот.
Из дома вышли немного раньше, так как Владу хотелось глянуть на проделанную работу в столовой. Он уже полностью доверял своим ученикам, но приходилось уточнять технологии, секретом которых он до конца даже с ними не делился. Обещал перед демобилизацией, чтобы развезли по стране и подальше от Ушарала. Сегодня ночью Влад уже решил, за какую цену продаст свои секреты клеевых составов для плитки и фугования швов. И в следующую субботу назовет ее Йогоровичу.
От утренней прохлады Света слегка поеживалась, но внутреннее счастье и покой грели, и она отказалась от рубашки, предложенной папой. Она крепко держала его за руку и уверенно шла рядом, озираясь по сторонам, жалея лишь об одном, что этого не видит никто из старых знакомых. Особенно, эта вредная помощница тети Веры. Но, видно, здесь в это утро даже местные жители еще не вышли из дома. И они шли в полном одиночестве.
У ворот возле маленького домика солдат с ружьем отдал честь папе и пожелал ему здравия, что даже Свете стало настолько радостно и гордо за их обоих. Они шли по плацу, вдоль и поперек которого проносились полуобнаженные и коротко постриженные солдаты. Два бойца мели асфальт, самодельными из жесткой травы вениками. А навстречу шел в сапогах с огромным животом и весь перетянутый ремешками и в военной фуражке большой начальник.
— Фархутдинов! — громко и грозно зарычал толстяк. — Это как еще понимать? Всякие гражданские с мелкими и непонятными объектами шастают по воинской части, как по бульвару, а ты спишь на посту.
Света от ужаса двумя руками вцепилась в папину руку и прикрыла глаза.
— Толик, — спокойно и уверенно отвечал папа. — Ты почто мне ребенка перепугал? Думаешь, что, если отрастил такой огромный пузень, так тебя тут все сразу перепугались?
Света открыла глаза. Ей уже не было страшно, поскольку папа его ну совсем не боится.
Толик поздоровался с Владом за руку, потрепал нежно Свету по голове, и ей совсем стало спокойно и, даже весело за пережитый страх.
— И как нас зовут? — спросил капитан Волков девочку.
— Толик, отстань, не до тебя. Готовь, лучше автобус к выезду. Нам надобно гардероб обновить, так что, не задерживай. Лучше скажи, как там мои, уже спят?
— Нет, в столовой на завтраке. Всю ночь работали. Молодцы, красиво делаете, мужики. Мне нравится. — Волков даже расплылся в улыбке от удовольствия. — Мне бы ванную так заделать, а?
— В отпуск уеду — договаривайся с мужиками сам.
— Не вопрос.
— Да, а звать нас Светланой.
Когда они подошли к беседке с курящими солдатами, то все привстали и громко поздоровались, чем еще больше поразили и удивили Светлану, вызывая гордость и восторг за папу.
— Здравия желаем, товарищ лейтенант! Ребенком обзавелись? И когда только успели?
— Спать меньше надо, Рустам, тогда все успеешь. Пройдемте, глянем инспекторским оком, чего там натворили.
Неопытным взглядом можно было бы утверждать, что ночь работники пробездельничали. Но Влад сразу определил большой объем выполненной работы. Загрунтовали потолок, подготовлена к кладке целая стена, забиты раствором большие выбоины.