— Успокойся, Влад, мы еще не сдаемся.
— Разрешите, товарищ майор? — Влад подошел к телефону и, получив разрешение командира, крутанул вертушку. — Дурды, ты, что ли? Влад это. Соедини с квартирой.
После нескольких секунд писка телефон ответил голосом Светы:
— Алло, квартира Гримова, Света слушает.
— Светик, слушай команду. Прямо в чем сейчас одетая, прыгай через забор и в столовую. Тебе покажут, где я. Помолчим секунд тридцать, — попросил он присутствующих.
— Сейчас Светлана придет? — поинтересовался замполит.
Влад, молча, кивнул головой. Давно он не испытывал такой злости по отношению к отдельным субъектам человечества. Даже тех бандитов он убивал практически без эмоций. Лишь какой-то ребячий восторг. Там была физиологическая необходимость в смерти одних очень опасных ради жизни близких товарищей. А тут настоящее человеческое чувство, что даже стало как-то зло радостно от факта наличия в нем людских эмоций. Он давно уже уверовал в любви настоящей к своему ребенку. Сильной, безумной, но не самца к самке, а самки к детенышу. Ведь, родительское чувство дано природой для сохранения индивидуума. А Светланка и ей подобные для того и явились в этот мир, чтобы спасать всю цивилизацию. И основная цель Влада — спасти и обезопасить их жизнь. Ибо вся будущая жизнь именно в них заложена.
Стук в дверь нарушил тишину молчания. Сначала в дверном поеме показалась голова Беляева, а затем, получив разрешение, он пропустил Светлану, которая, при виде стольких любопытных глаз, слегка растерялась и застыла у входа. Капитан, окинув взглядом девочку, сразу поняла, в какое заблуждение ввели ее доброжелатели. Перед ней стояла далеко не нимфетка-Лолита, а судьбой покалеченная с изуродованным лицом и поврежденной ногой, маленькая напуганная девочка, которая, увидев заместителя директора интерната, вдруг вздрогнула, отшатнулась назад, потом схватила отца за руку и, жалобно глядя ему в глаза, слезливо пропищала:
— Папочка, миленький, не отдавай меня в интернат, ведь мы уже решили с тобой жить вместе. Я буду очень сильно любить тебя, всегда слушаться, я не буду больше бить посуду, научусь кушать, не пачкаться, только не надо в интернат. Там мне будет плохо, я умру.
— Ну что ты такое говоришь, — Влад подхватил ребенка на руки и прижался губами к ее уху. — Ну вот, смотрите, как одним только своим видом расстроили мне ребенка. Особенно вы, — Влад указал на Курбанова. — Один раз уже выгнали умирающего ребенка, когда она просила вас о помощи, а теперь примчались? Зиму вспомните — мороз, полуголый промерзший, изголодавшийся ребенок. Вам тогда не до нее было. А почему сейчас понадобилась? Успокойся, миленькая, я тебя не для этого позвал. Смотри, какой я тебе подарок приготовил, а ты сразу в панику, — Влад достал свидетельство и дал его в руки Светлане.
Она с минуту изучала документ, еще до конца не поняв его предназначения, но, когда до нее стал доходить смысл содержания, она во весь голос завизжала, что в пору хотелось закрыть уши, и стала целовать отца, приговаривая:
— Папочка, это правда, это знаешь, как здорово, я самая настоящая дочка, и теперь у меня самый настоящий папочка!
Она еще много говорила, прижимая документ к груди, и Влад, опустив ее на пол, строго приказал с этой минуты слушаться ее. Затем достал из кармана деньги и дал наказ:
— Зайдешь к тете Фаине, застолбишь два ящика шампанского и две коробки грильяжа. На закуску. У нее есть, я знаю, пусть свои отговорки оставит для мужа. На сдачу сбегаете с Таней в ПМКовский магазин за лимонадом и печеньем. Вечером отпразднуем день рождение семьи. Беги, а документ я оставлю у себя, мне еще к доктору за путевками надо.
Света с трудом расставалась с драгоценной книжечкой. Еще раз, глянув внутрь, словно уточняя, что изменений не произошло, и скрылась за дверью, громко на всю казарму извещая о своей радости.
— Вопросы? — Влад пристально смотрел на капитана и зама из интерната. — У вас есть какие-то претензии к моей дочери?
— Но позвольте, — начал растерявшийся зам. — Это ведь противозаконно. Как вам удалось? Можно ведь…
— Нельзя, — прервал его Влад. — Зимой можно было, когда она сама к вам просилась. Вот решение суда о лишении родительских прав, вот постановление об удочерении, а это, — он достал еще одну бумагу-документ, — результаты медицинского обследования. Согласно вердикта, жить ей осталось максимум месяц. Вы еще хотите забрать ее в интернат? — зам уже не хотел. — Вы будете пытаться оспаривать законность документа? — капитан тоже не хотела. — Давайте не будем лишать последних радостей ребенка. А вдруг случится чудо, и от счастья она избавиться от этих смертельных злосчастных недугов. Вы верите в чудеса?
— Только не в этом случае, — капитан вернула бумаги Владу. — Извините, вы правы, дезинформация уж больно гнилой оказалась. Подлая и пошлая.
— Спасибо за понимание. Но, Полина Ивановна, если вы не возражаете, мы сразу после отпуска, где-то в конце августа, на случай внезапного чуда, заглянем к вам в гости.
— Буду очень рада, — печально ответила женщина и сильно ткнула кулаком в бок Курбанова, который пытался еще возражать.
— Влад, — после ухода гостей спросил замполит. — Может, в Москве хорошим специалистам покажешь? Я тебе адрес дам двоюродного племянника. Он какой-то серьезный пост занимает. Попрошу посодействовать. Мы с ним практически не общаемся, но ради такого дела.
А Света вприпрыжку бежала по плацу на другой конец здания, где в торце рядом с клубом и санчастью находилась небольшая кладовка, приспособленная командиром по просьбе женсовета под магазинчик для повседневных товаров. Фаина часто тишком завозила такую продукцию, как шампанское и сухое вино. По просьбе женщин. Мужикам с избытком хватало спирта.
Возле входа в магазин стояла небольшая кучка женщин, так как внутрь входили по одному. Все радостно поздоровались со Светой, а она тоже хотела ответить им, но чувства переполнили верхнюю грань, и она с разбегу уткнулась носом в живот Ани и разревелась.
— Что случилось? — перепугались женщины. — Светочка, что еще за беда?
Они в первый же день после медицинского обследования знали о положении здоровья ребенка и старались при встречах не показывать свои чувства, но само известие повергло их в шок. И теперь даже сам вид ребенка вызывал у них острую жалость и слезы. Хотя при ней старались быть шутливо веселыми и ласковыми.
— Нет, — всхлипывая, говорила Света. — Радость у меня большая — папочка меня удочерил, и я стала настоящим ребенком.
Женщины облегченно вздохнули и от души бросились поздравлять ее и пропустили без очереди.
— Я ничего не буду покупать, только деньги заплачу. Папа попросил оставить два ящика шампанского и грильяжа две коробки. Он потом сам заберет.
Фаина, которая слышала через приоткрытые двери о радостной вести ребенка, без лишних споров быстро на счетах отсчитала сумму и выдала ребенку сдачу. Света, прежде чем бежать домой, пригласила всех женщин на праздник вечером на их дворик со столами и лавками.
Вечером Света без конца выбегала во двор в ожидании гостей, но пока никого не было, и она испуганно смотрела на Влада.
— Ну и что? — успокаивал Влад. — Значит пока еще рано.
— А если совсем не придут? — неуверенно спросила она.
— Зря ты так подумала, — Влад лукаво подмигнул. — От такого мероприятия история еще не знала претендента отказа. Просто им необходимо завершить все домашние дела. Ибо назавтра не имеет смысла оставлять их. Завтрашний день будет сложным по здоровью и по состоянию души. Синдром глубокого похмелья.
5
Аня подошла к Светлане и, обняв за плечи, ласково спросила:
— Ну и чего грустишь, девочка? Весело ведь.
Света кивнула и грустно улыбнулась. Да, все получилось весело. Чуть только прохлада вечера коснулась дворика, народ дружной толпой заполнил все свободные лавки. Кому не хватило, принесли с собой стулья, табуретки. А детвора просто на траве разбросали одеяла и уселись на теплую землю. Они с космической скоростью уминали грильяж с печеньем и запивали лимонадом. Женщины наполняли стаканы шампанским, произносили теплые поздравительные речи.