— Это леди Мод Лейн, — сказал Сесил, — кузина королевы и главная фрейлина.
— Она не выглядит счастливой.
— В последнее время у нее много забот, — грустно ответил мой спутник и посмотрел на придворных. — Искатели места, охотники за должностями, приспособленцы, подхалимы, злоупотребляющие доверием… — Он криво усмехнулся: — Но я, когда начинал карьеру, тоже искал внимания у высоких лиц. Впрочем, мой отец был королевским йоменом[14], так что у меня с самого начала были необходимые связи.
— Вы тоже стремитесь возвыситься? — спросил я его.
— На определенных условиях, с определенными принципами. — С этими словами Уильям посмотрел мне в глаза и добавил: — У определенного господина. — Он немного помолчал, а потом вдруг сказал: — Смотрите. Государственный секретарь Пэджет.
Я увидел, как двор пересекает человек с крупными, как каменные плиты, чертами лица, русой бородой и узкой щелью рта с опущенными уголками, которого видел на сожжении. Его сопровождали несколько слуг в черном, один из которых на ходу читал ему что-то на ухо.
— Запомните его, сержант Шардлейк, — сказал Сесил. — Он ближе к королю, чем кто-либо.
— Я думал, ближе всех епископ Гардинер.
Уильям тонко улыбнулся:
— Гардинер шепчет королю на ухо. Но Уильям Пэджет обеспечивает всю административную работу, обсуждает с королем политику, управляет назначениями на должности.
Я посмотрел на него:
— Судя по вашим словам, он теперь как Кромвель.
Сесил покачал головой:
— О нет. Пэджет обсуждает с королем политику, но никогда не заходит дальше, чем желает Его Величество. Он никогда не пытается управлять королем. В этом была ошибка Кромвеля — и Анны Болейн. Что и погубило их обоих. Теперь высшие люди королевства научились на их ошибках. — Молодой человек тяжело вздохнул: — Или должны были научиться.
Он повел меня по булыжной мостовой. Двое крепких детин в королевских ливреях протащили мимо нас за шиворот двух обтрепанных мальчишек и подзатыльником вышвырнули их за ворота. Сесил неодобрительно заметил:
— Эти оборвыши постоянно проникают внутрь, говоря, что они слуги слуг какого-нибудь из низших придворных. Не хватает привратников, чтобы вышвырнуть их всех.
— Здесь нет охраны? — удивился я.
— Во внешнем дворе очень мало. Но внутри — вот увидите — совсем другое дело.
Уильям подвел меня к двери с английским гербом. Там стояли двое йоменов с длинными острыми алебардами в своих бросающихся в глаза красных мундирах, украшенных золотыми розами Тюдоров. Мой сопровождающий подошел к одному из них и сказал: «Мастер Сесил и адвокат для лорда Парра». Йомен отметил нас в своем списке, и мы прошли внутрь.
Мы вступили в большой зал, где стояли несколько стражников. Их наряды были еще великолепнее, чем у йоменов, — черные шелковые камзолы и шляпы с большим черным плюмажем и с расшитыми золотом полями. У каждого на шее висел на цепи большой золотой знак. Все они были высокими, крепкого сложения и с острыми бердышами. Наверное, это была личная охрана короля, гвардия телохранителей.
Стены здесь были украшены яркими гобеленами, и возле них стояли расписные деревянные сундуки. Внезапно я увидел занимающую всю стену картину, о которой много слышал, написанную в прошлом году одним из последних учеников мастера Гольбейна — «Король и его семейство». Она изображала внутреннее помещение дворца. В центре, на троне под богато расшитым балдахином восседал король, мощный, рыжебородый и суровый, в широком черном, расшитом зо́лотом кафтане. Одну руку он положил на плечо мальчику, принцу Эдуарду, своему единственному сыну. С другой стороны от короля находилась мать Эдуарда, давно умершая третья жена Генриха VIII Джейн Сеймур — она сидела, скромно сложив руки на животе. С обеих сторон от царственной пары стояли молодая леди и юная девушка — леди Мэри, дочь Екатерины Арагонской, и леди Елизавета, дочь Анны Болейн, обе восстановленные в праве наследования два года назад. Позади дочерей короля были видны две открытых двери, выходящих в сад. За дверью позади Мэри стояла маленькая женщина с ничего не выражающим лицом, а позади Елизаветы — низенький мужчина с горбом, на плече у которого сидела обезьянка в камзоле и шапке. Я задержался на секунду, захваченный великолепием стенной росписи, но Сесил тронул меня за руку, и я повернулся и пошел за ним.