— Какой приятный сюрприз! — воскликнула она. — Но на обед вы опоздали.
— Я совсем забыл про обед, — вздохнул я.
Миссис Барак цокнула языком:
— Это нехорошо. Я принесу хлеба и сыра.
Ее муж взглянул на меня:
— Я хожу обедать домой. Я подумал, Скелли может присмотреть за молодым Николасом в это время.
— Всё в порядке. — Я улыбнулся малышу в белой рубашонке и шерстяной шапочке с завязками бантиком, выползшему из-под стола посмотреть, что тут такое. Он взглянул на меня карими глазами Барака, улыбнулся и сказал:
— Да!
— Это новое слово, — с гордостью сообщила Тамасин. — Видите, он начинает говорить.
— Он уже вырос из пеленок, — сказал я, восхищаясь проделанным Джорджем прогрессом, а тот подполз к папе и, сосредоточенно нахмурив брови, сумел на какое-то мгновение встать и ухватить его за нос. Улыбнувшись от этого своего достижения, он поднял ножку и пнул отца в лодыжку.
Барак взял его на руки.
— Ты пинаешься, братец, — проговорил он с деланой серьезностью. — И в присутствии крестного? Бесстыдник.
Джордж радостно захихикал, и я погладил его по головке. Выбивавшиеся из-под шапочки несколько локонов, светлых, как у Тамасин, были тонкими, как шелк.
— Растет с каждым днем, — удивленно сказал я. — Хотя я так и не могу понять, на кого он похож.
— По этой щекастой мордочке ничего не понять, — ответил Джек, нажимая малышу на нос-кнопку.
— Я слышал, тебя можно поздравить, Тамасин, — повернулся я к хозяйке дома.
Она зарделась.
— Спасибо, сэр. Да, Бог даст, в январе у Джорджа будет братик или сестренка. На этот раз мы оба надеемся на девочку.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Да, разве что по утрам немного тошнит. А теперь позвольте мне принести вам хлеба с сыром. Джек, у тебя горошина в бороде. Пожалуйста, убери. Это выглядит отвратительно.
Барак вытащил горошину, раздавил ее пальцами и отдал Джорджу, к восторгу последнего.
— Пожалуй, нужно отрастить такую раздвоенную окладистую бороду, какие сейчас носят. Я мог бы ронять на нее столько пищи, что закуска всегда была бы под рукой.
— Тогда тебе придется подыскать новый дом, чтобы в нем есть! — крикнула с кухни Тамасин.
Я посмотрел на удобно развалившегося в кресле помощника и играющего у его ног малыша и понял, что был прав, решив не вмешивать его во все это.
— Джек, — сказал я, — у меня новая работенка, из-за которой — по крайней мере в ближайшие дни — меня часто не будет в конторе. Можно тебя попросить взять на себя надзор за Николасом и Скелли? Впрочем, Николаса я, наверное, буду использовать сам. И если смогу, то буду сам встречаться с наиболее важными клиентами.
— Вроде миссис Слэннинг? — спросил Барак. Я знал, что он терпеть не может эту клиентку. Джек с интересом посмотрел на меня: — А что за работенка?
— У собора Святого Павла убит печатник. Уже прошла неделя, но нет никаких признаков, что преступника схватят. Служба коронера, как обычно, лодырничает. У меня есть доверенность на расследование от родителей печатника. Сами они живут в Чилтерне.
— И они поручили вам это дело?
Я в нерешительности замялся.
— Через третьи руки.
— Вы же больше не беретесь за такую работу. Может оказаться слишком опасно.
— Мне показалось, что за эту я обязан взяться.
— У вас встревоженный вид, — в своей прямой манере заявил мой помощник.
— Пожалуйста, оставим это, — ответил я с некоторым раздражением. — Тут есть некоторые аспекты, которые я не должен разглашать.
Барак нахмурился. Раньше я никогда ничего не утаивал от него.
— Что ж, вам виднее, — сказал он тоже с ноткой раздражения.
Джордж между тем оставил отца и сделал два неуверенных шажка ко мне. Я взял его на руки и поздновато понял, что своими пухлыми ручками, измазанными раздавленным горохом, он схватил меня за рубашку.
— Ай-ай-ай! — воскликнул Джек. — Извините. Когда берешь его на руки, нужен глаз да глаз.
Тамасин принесла тарелку с хлебом и сыром и пару сморщенных яблок.
— Прошлогодние, — сказала она, — но хорошо сохранились. — Увидев мою рубашку, забрала у меня Джорджа и посадила на пол. — Баранья голова, Джек, — упрекнула она мужа. — Это ведь ты дал ему горошину, а? Он мог подавиться ею.
— Как видишь, он не стал ее есть, — возразил Барак. — А на прошлой неделе этот дурачок пытался съесть слизняка в саду — и хоть бы что.
— Фу! Дай его сюда. — Тамасин наклонилась к сыну и взяла его на руки, а он озадаченно посмотрел на нее. — Ты поощряешь его на неприятности.