— Не дерзи моему хозяину, хам, — сказал Николас.
Я поднял руку. Мне не сложно было стерпеть мальчишескую дерзость, если это давало мне информацию. И я понял, что этот юноша, похоже, придерживается радикальных социальных взглядов.
— Когда случилось первое нападение? — спросил я. — Мне говорили, что за несколько дней до убийства.
— За неделю. В понедельник, пятого.
Я нахмурился, поняв, что это было до кражи «Стенания». Это не имело смысла.
— Ты уверен в дате?
Рук прямо посмотрел на меня.
— Это день рождения моей матери.
Я кивнул:
— И что ты сделал, увидев тех двоих?
— Что на моем месте сделал бы любой хороший подмастерье. Закричал «За дубины!», чтобы остальные парни на улице знали, что здесь беда. Несколько человек прибежали, хотя и не очень скоро — было рано, они, наверное, еще не встали. Если сомневаетесь, они подтвердят дату. Те двое уже скрылись — через стену сада позади мастерской мастера Грининга. Несколько человек бросились за ними, но не догнали. — Я подумал, что эти двое тоже перед нападением обследовали местность вокруг жилища Грининга, чтобы знать, куда бежать. — А я остался и постучал хозяину.
— И как он отнесся к этому, когда ты ему рассказал?
— Он встревожился. А вы как думали? — грубо ответил Элиас.
Николас предостерегающе на него посмотрел, но парень не придал этому значения.
— У твоего хозяина были какие-нибудь догадки, кто могли быть эти люди? — продолжил я расспросы.
— Он подумал, что это случайные воры. Но они, должно быть, связаны с теми, что пришли потом и убили его. Верно? — спросил подмастерье.
Я уловил в его голосе легкую дрожь. Несмотря на свою браваду, Рук был серьезно напуган. Но если на жилище Грининга напали за неделю до убийства, зачем же тот открыл дверь на стук двух убийц? Или его успокоила культурная манера, с которой пришедшие попросили открыть — ведь у одного из них была под грубой рубахой кружевная рубашка? Снова взглянув на Элиаса, я подумал, не знает ли он про книгу. Если знает, то он представляет опасность. И все же парень не спрятался, как, похоже, сделали трое друзей Грининга, а стал работать по соседству.
— Что тебе известно о друзьях твоего хозяина? — неуверенно спросил я. — У меня есть имена Маккендрик, Вандерстайн и Кёрди.
— Я встречался с ними. — Подмастерье снова прищурился. — Хорошие, честные люди.
— Они могли бы дать отчет о своих перемещениях в ту ночь, — сказал я с ободряющей улыбкой, — но их нигде не видно уже несколько дней.
— Я тоже не видел их после убийства.
— Маккендрик — шотландская фамилия, — напрямик сказал Николас. — Совсем недавно мы воевали с шотландцами.
Рук гневно посмотрел на него.
— Паписты выгнали мастера Маккендрика из Шотландии за то, что тот называл душу папы вонючей менструальной тряпкой. А так оно и есть.
— Элиас! — одернул его Оукден. — Не говори таких слов в моей мастерской.
Я умиротворяюще поднял руку.
— А был мастер Грининг близок с какой-нибудь женщиной? Ведь твой хозяин был еще молодым человеком…
— Нет. С тех пор как его бедная жена умерла, он посвятил себя своей работе и служению Богу.
Я уже обдумывал, как бы ввернуть Элиасу вопрос о его участии в религиозных дискуссиях между его хозяином и друзьями, когда Овертон вдруг выпалил:
— А как насчет этого Джурони Бертано, которого, я слышал, мой хозяин упоминал наверху? Твой хозяин знал его?
На лице Рука отразился страх, и его напускная грубость моментально исчезла. Он попятился.
— Откуда вам известно это имя? — спросил он и посмотрел на Оукдена. — Хозяин, этих людей послал епископ Гардинер!
Не успел Джеффри что-либо ответить, как его подмастерье с покрасневшим от страха и злобы лицом закричал на меня:
— Подлый горбатый папист!.. — и с этими словами ударил меня по лицу, отчего я пошатнулся.
Парень бросился на меня и, учитывая его размеры, вполне мог бы меня покалечить, если б Николас не схватил его за горло и не оттащил в сторону. Юноша вырвался, вцепился в Овертона, и оба повалились на пол. Мой помощник схватился за меч, но Рук оттолкнул его и бросился в открытую дверь типографии, и его шаги загремели по лестнице. Я услышал крик жены Оукдена «Элиас!» и стук входной двери.
Через секунду Николас был уже на ногах и бросился вниз по лестнице вслед за беглецом. Оукден и я смотрели из окна, как мой ученик стоит на людной улице, глядя по сторонам, высматривая Элиаса, но тот уже скрылся. Парень знал эти улицы и переулки как свои пять пальцев.