Ласки воина
Когда имя последнего из семи юношей было произнесено, во дворце установилось обманчивое спокойствие. Минос сделал вид, что смирился с исчезновением Тесея, а Эгей продолжал скорбеть, при этом оба знали, что притворяются. Нам оставалось выбрать девушек, и Минос поручил мне посетить женскую половину дворца, где собрали дочерей всех богатых семей города. Царь надеялся, что я смогу нащупать след неуловимого царевича. Я подчинился его приказу и в сопровождении гвардейцев отправился в женские покои.
Поскольку моя официальная миссия состояла в том, чтобы выбрать семь самых красивых и благородных девушек на съедение Минотавру, я ожидал, что все они постараются нарочно изуродовать свои лица и встретят меня жуткими гримасами, подобными той, что искажают лица критских женщин в гневе или в порыве сладострастия. Я заблуждался.
Хотя ахейские женщины куда умнее своих мужей, их полностью лишили свободы, превратив во что-то вроде прислуги. Но их сдержанность и покорность превращаются в небывалую чувственность, когда их не видят их отцы и мужья. Девушки знали, что посланник Миноса еще очень молод. Жажда жизни заставила их прийти к нелогичному на первый взгляд решению: лишь самые красивые, чувственные и соблазнительные смогут тронуть сердце палачей. Потому на женской половине дворца нас ожидал невиданный спектакль. Сквозь смех девушек я слышал непристойности гвардейцев. Всего за несколько минут мы были разбиты наголову, словно горстка разбойников, столкнувшаяся с регулярной армией. Не успев сказать ни слова, я очутился на диване, окруженный прелестными девушками, едой и питьем. Вокруг меня все пестрело от роскошных одежд, не скрывающих, но подчеркивающих все женские прелести. На протяжении нескольких часов я чувствовал себя на седьмом небе от счастья: сплетенья рук и множество лиц сливались в единое женское тело…
Вдруг, всего на мгновение, я ощутил, как кто-то неловко коснулся моей спины. Я попытался поймать того, кто это сделал, но промахнулся и схватил какую-то светловолосую девчонку. Покидая злополучное место, я твердо знал две вещи: во-первых, у одной из девиц грубые руки воина и, во-вторых, жизнь моя теперь не стоит и ломаного гроша.
Игры разума
Той ночью Эгей устроил нам, как он надеялся, прощальный пир. Изображая сострадание, он торопил Миноса с выбором девушек, которых отдадут на съедение Минотавру. До, во время и после ужина всем было предложено море ахейского грубого пива, и критские солдаты во главе с Миносом предались безудержной пьянке. Дети одиннадцати-двенадцати лет из благородных афинских семей были отданы гостям для любовных утех. С растущим беспокойством я следил за тем, как выпивка косила ряды критской царской гвардии.
Поскольку я, с точки зрения афинян, был слишком молод, чтобы насладиться обществом несчастных детей, ко мне приставили одного их этих афинских шарлатанов, что зовут себя философами и занимаются тем, что произносят бесконечные речи на агоре, завлекая своей болтовней случайных прохожих. Они всегда поражали меня чудовищным словесным недержанием и умением рассуждать о самых тривиальных вещах часами, не говоря ничего конкретного. Как звали того философа, я позабыл.
— Чем отличается человек от животного? Вот в чем вопрос, — говорил он мне, наслаждаясь переливами своего голоса. — Есть три основополагающих отличия человека от животного, вот они: умение ценить девственность самок, осознание того, что Зевс направляет нас, и владение огнем. Более того: все эти три отличия суть одно.
Он многозначительно улыбнулся и протянул паузу. Я понял, что оратор сам загнал себя в тупик и не знает, как оттуда выбраться.
— Я дело говорю, Полиид. Подумай о моих словах и поймешь, что я прав.