— Послушай меня, Главк. Сегодня ты будешь биться с Тесеем и разоружишь его. Не поворачивайся к нему спиной… Даже не вздумай…
— Отстань, Полиид, — грубо сказал мне мой ученик, — ты пьян.
Так оно и было, я был настолько пьян, что с трудом выговаривал слова. Я расхохотался, поняв, что все мои попытки изменить неизбежное ни к чему не приведут. Одновременно удивленный, встревоженный и отчаявшийся, я видел, что все происходит, как и должно было происходить: смерть Главка, меч Тесея, пронзивший мне руку, сумасшедший бег по лабиринту, меч Ариадны, вонзившийся в тело Астерия, землетрясение, обрушивающее переходы на нашем пути… Но наш последний разговор с Минотавром врезался в мою память. Только сейчас я понял, насколько мудрым было это существо.
— Это первый раз, когда ты приходишь перерезать нить или второй? — спросил он меня так же, как и тогда.
— Второй, — ответил я, превозмогая хмель.
— Что ж, тогда ты уже знаешь, что не перережешь нить. У тебя другая судьба. Позволь мне принять мою: меч в руках сестры. Эта смерть — ее единственный дар, и я жажду ее больше, чем жаждал тела Ариадны.
— Я хочу задать тебе один вопрос, пока мы с тобой вдвоем. Кто он, тот последний сын Европы, что должен предотвратить все это?
— Это не тот вопрос, который ты должен задать, — ответил он. — Даже не так: ты неверно поставил вопрос. Не старайся узнать, кто он, старайся понять, кто ты. Впрочем, этого тебе пока не понять.
В коридоре послышались неотвратимо приближающиеся торопливые шаги Ариадны и Тесея.
Руины
В этот раз я выбирался из лабиринта, крепко вцепившись в руку Ариадны, чтобы избежать еще одного бесполезного путешествия в прошлое. После землетрясения мертвая тишина воцарилась в залах и переходах столь шумного обычно дворца. Выйдя на улицу, мы увидели безрадостную картину: дворцовые сады выгорели дотла, то там, то здесь из домов столбом валил дым, над руинами медленно вставало солнце. Большая часть наружной стены обвалилась, самые высокие башни покоились в развалинах или были наполовину разрушены, кое-где сквозь разломы можно было увидеть полуобвалившиеся этажи, ненужную теперь мебель, оборванные цветные занавески, развевающиеся на ветру.
Мы с Ариадной некоторое время молча взирали на страшные разрушения, куда более впечатляющие, чем та красота, что услаждала наш взор многие годы. Тесей тем временем освободил своих товарищей, переждавших землетрясение в темнице. Мы встретились с ним в центральном саду под запорошенными пылью тисами. Ариадна подошла к останкам своих качелей и горько заплакала. Неподалеку, в одном из обвалившихся залов, мы обнаружили тяжело раненную, но живую Федру: землетрясение застало ее подле фрески, изображавшей море, небо и летающих рыб.
— Мы возвращаемся в Афины, — сказал Тесей. — Я победил Минотавра и освободил свой город и свой народ от ужасной дани. Здесь больше нечего делать.
— Победа отдается тебе, словно забитая ахейская женщина своему мужу! — презрительно выкрикнул я, даже не посмотрев на него. — Мастер удара в спину и непобедимый танцор: Клио, несомненно, воспоет твои подвиги.
Страшный удар повалил меня на землю.
Когда я очнулся, солнце стояло в зените, его лучи с трудом пробивались через плотную дымку, окутавшую город. У меня появилась еще одна рана, на лице: длинный шрам пересекал мою щеку. Тесей не собирался убивать меня, хотел только оглушить; скорее всего, он ударил меня эфесом. Я потрогал лицо, рана распухла и болела.
От моста через Влихию осталась лишь половина. Я спустился к реке и, хотя воды в ней прибавилось, перебрался вброд по обломкам моста. Город, как и дворец, лежал в руинах, но здесь все было усеяно трупами. Я легко добрался до Магога, хотя из-за дымки не мог увидеть башни. Возможно, ее просто разрушило землетрясение. Я надеялся на чудо, на то, что Богиня защитит таинственный город, но и там не осталось камня на камне. Среди искалеченных трупов я обнаружил тело той самой старухи, что тщетно пыталась передать мне слова истинного послания Иеноклеи. Она лежала на спине, обхватив руками древко вонзенного в грудь копья, словно стараясь вытащить из раны холодный металл. Повернув за угол, я вдруг наткнулся на солдат царской гвардии Миноса. Они добивали раненых. Я поднял руки и сдался им со словами, которые по крайней мере на какое-то время спасли мне жизнь: