Зато она, наверное, никогда не сумеет это истереть из памяти: событие, что не должно было затронуть её, заставило потерять родных и оказаться в немилости государя. И в излишне теплом расположении — Наследника Престола, чье внезапное появление на пороге гостиной вызвало приступ легкой паники у княжны, лишь получасом ранее сменившей платье на домашнее. Мажордом доложил, что прибыл барон, чью фамилию несчастный старик выговорил лишь с третьего раза, а Катерина вообще не пыталась запомнить. Она еще уточнила, не к дядюшке ли гость: среди её знакомых не числилось иностранцев, но слуга заверил — визитер утверждал, что он именно к барышне.
— Манкируете своими обязанностями, Ваше Высочество? — не преминула иронично осведомиться Катерина, не представляя, что послужило причиной визиту цесаревича в этот дом.
— Княжна, где Ваше гостеприимство? Вот так с порога обвинять гостя, — в том же тоне укорил её Наследник Престола, расстёгивая темный сюртук, но оставаясь у дверей.
— Мне казалось, у Вас излишне много дел государственной важности, чтобы тратить время в разъездах по квартирам ничем не приметных дворян.
— Вы не позволите мне даже присесть?
— Прошу простить мне мою неучтивость, — спохватившись, княжна намеревалась было проявить, пусть и запоздало, гостеприимство, но была остановлена быстрым жестом Николая.
— Этикет не велит садиться в присутствии дамы, — усаживая Катерину на кушетку, цесаревич не сдержал улыбки. И лишь после этого согласился занять место рядом с временной хозяйкой квартиры. — И, прошу, прекратите извиняться и всякий раз кланяться: этого раболепства хватает во Дворце; за его пределами мне хотелось бы иного отношения.
— И всё же, чему я обязана Вашим визитом?
— К сожалению, новость, что привела меня сюда, дурная, — нахмурившись, Николай был вынужден замолкнуть на несколько секунд: столь сильно ему не хотелось гасить последнюю искорку надежды внутри подобравшейся при этих словах княжны. — Катрин, я не в силах сдержать данное Вам обещание. Мне бы очень хотелось, чтобы тому виной была моя трусость или лживость, но отнюдь не невозможность его исполнения. Свидание с Вашим батюшкой не сможет состояться — князь Голицын казнен.
Даже если бы перед окнами раздался пушечный залп, он бы не оглушил Катерину столь сильно. Несмотря на слова Долгорукова, оставалась еще самая малая толика веры в ошибку, что была уничтожена сейчас. Наследнику Престола не было причин для обмана: его эмоции и слова не только выглядели искренними — они являлись таковыми. Это не то, что он мог сыграть. И всё же, снова хотелось взрастить из пепла обожженную зеленоглазую надежду. Тем более что дядюшка уверял — папеньку можно спасти. Как же оказалось, что все тщетно?
— Есть ли какие тому доказательства?
Этот надтреснутый голос не мог принадлежать ей. Но принадлежал. Равно как и неестественно прямая спина и сжатые в ниточку губы.
— Слова офицера охраны, подкрепленные письменно и видом пустой камеры, закрепленной за князем Голицыным.
Крикнуть бы, что офицер солгал, возможно, по приказу Императора — ведь дядюшка же говорил, что никого к папеньке не пускают, может, теперь и его присутствие в тюрьме хотят скрыть. Но сил нет. И нет никакого в этом смысла: сожаление в глазах напротив не оставляет никаких сомнений — все правда. Горькая, дикая, проклятая правда. И оттого становится еще хуже.
Катерина не замечает, как всхлипывает, уже неспособная бороться со слезами. Это прекрасные дамы в романах не плачут, если того не требует сцена, где тут же последует утешение на груди их принца. И плачут они обязательно так осторожно-осторожно, чтобы — упаси Боже! — не оставить разводов на хорошеньком напудренном личике. А она не в романе и далека от прекрасной дамы, её слезам причиной отнюдь не разбитый фарфоровый ангел, и утешения она не ищет. Только пытается выглядеть достойно: нельзя забыть, что перед ней Наследник Престола, а не маменька — дать волю слезам можно позже.
Николай растерянно замер, не зная, что предпринять. Сколь верным всё же было решение отправиться в Секретный дом одному: узнай обо всем княжна там, перед никем не охраняемой камерой, это повлекло бы нежелательные последствия в первую очередь для неё самой. Не ужасов Петропавловской крепости стоило бояться, а известий, разбивающих чужие жизни.
— Я дал Вам ложную надежду, Катрин.
Цесаревич понимал умом, что не по его приказу казнили князя, да и кто бы еще ни являлся участником заговора, его вину подтвердил исполнитель, и потому участь его была предрешена, однако это не стирало странного чувства вины. Возможно, за его предложение помощи, что зажгло в зеленых глазах почти угасшую веру в чудо. Возможно, за то, что не отсрочил приведение приговора, пусть и свершенного без его ведома. Возможно, за вмиг утратившее всяческие краски лицо.
— Это я поверила в то, чему не бывать, — отрицая причастность Его Высочества к её слезам, Катерина медленно поднялась с кушетки, и гость мгновенно последовал её примеру. — Простите мне мое не гостеприимство, Ваше Высочество, но я хотела бы немного отдохнуть.
— Надоедать Вам дольше было бы не вежливо с моей стороны, — застегивая сюртук, цесаревич не сводил глаз с опустившей взгляд княжны, сейчас столь сильно отличающейся от той, какой он видел её в их предыдущие встречи. — Катрин, — на миг возвращая её внимание себе, Николай остановился у дверей с позолоченными ручками и обернулся, — надеюсь, в нашу следующую встречу Вы вновь сможете улыбнуться.
***
Борис Петрович, по обыкновению вернувшийся к ужину, застал Катерину задремавшей в одиночестве в полутемной гостиной. Она сдалась на милость усталости почти сразу, как цесаревич откланялся, и менее всего желала открывать глаза, возвращаясь в могильную тишину, коей был наполнен дом. Даже присутствие дядюшки, удивленного её состоянием, ничуть не изменили настроения княжны: она всё так же выглядела потерянной и разбитой.
— Папеньку казнили, — ей казалось, что она произнесла это одними губами, но звук бесцветного голоса всё же раздался в гостиной.
Борис Петрович замер: осведомленность племянницы, тем более такая ранняя, никоим образом не входила в его планы.
— Кто принес тебе эту весть? — каждый вопрос стоило задавать с немалой осторожностью, дабы суметь впоследствии все обернуть в свою пользу. Князь не сомневался: его партия еще не проиграна. А следующие слова убедили в том, что стоило довести покушение до своего логического финала.
— Его Императорское Высочество.
Говорить о предшествующих тому известию просьбах и обещаниях княжна не стала: отчего-то сейчас это казалось лишним. Это наверняка не то, что одобрил бы дядюшка, но если оно могло помочь встрече с папенькой, Катерина была готова пойти и на это.
— Казнили невиновного, — тяжелый вздох сопроводил “заключение” Бориса Петровича, призванное показать всю ту горечь и негодование, что обуяли князя при “неожиданном” известии.
— Теперь мне нет причин оставаться в Вашем доме, дядюшка, — поднявшись с кушетки, Катерина запахнула посильнее пуховой платок, что лежал на её плечах, но, казалось, совершенно не грел, — утром я покину Россию вслед за маменькой. Спасибо, что были добры ко мне, позволив погостить у Вас.
Она намеревалась удалиться в отведенную ей спальню, но князь явно не желал упускать главную фигуру этой игры. Потерять племянницу — значило утратить все серьезные шансы на отмщение, а этого он не мог себе позволить, пусть и придется пойти на некоторый риск.
— Не ты ли желала найти виновных? И теперь намереваешься оставить все? Не думаю, что твой батюшка гордился бы подобным решением.
Борис Петрович всегда знал, за какие ниточки дергать; именно такие люди стоят у власти в тени тех, кто носит царский венец, и именно им подчиняются все. Такими людьми были фавориты великих Императриц в женский век российской истории, и таким человеком собирался стать князь Остроженский, посадив на престол племянницу. Он не допустит ошибок, свершённых его предшественниками.