– Знаю, милая.
– Я смотрю на мир другими глазами и жду от жизни только хорошего.
– Я ведь говорила, что рано или поздно ты попадешься, – улыбнулась Соня. – Правда, одно обстоятельство меня несколько смущает.
– Какое?
– Ты ведь знаешь, что он женат?
– Женат? – Алевтина остановилась, нахмурила брови. Ее состояние было схоже с тем, что чувствует нежная, хрупкая травинка, вдруг попавшая под острое лезвие косаря.
– Господи, Тинка, ты что, не знала? – Соня прикусила губу, досадливо поморщилась, ругая себя за длинный язык. Но она и представить не могла, что известное всем, для подруги – тайна. – Почему же он не сказал?
– Я никогда не видела на его руке обручального кольца, – задумчиво произнесла Алевтина.
– Мужчины часто поступают так.
– Заводят любовниц?
– Нет, не носят кольцо. Они не придают этому такого значения, как мы. Вот мой Виктор тоже говорит, что оно мешает ему работать.
– Мешает? – Алевтина просто повторяла слова, находясь в шоковом состоянии. Она медленно пошла вперед, оставляя подругу позади.
– На стройке, сама понимаешь, какая работа, – догоняя ее, продолжала Соня.
– Да, конечно. Ему точно мешает…
– Да очнись ты, Алевтина! – Соня взяла ее за руку.
– Зачем он скрыл? Ведь для меня было так важно знать, что мы встретились не случайно. Получается, что все – пошлая интрижка уставшего от жены мужа? – из глаз подруги тонкими, прозрачными ручейками текли слезы. Не замечая их, она улыбнулась своей привычной виноватой улыбкой, от которой освободилась совсем недавно. – Он мог объясниться, ведь мог?
– Послушай, что это меняет? Ты говоришь, что любишь его, он – тебя. Значит, он готов изменить свою судьбу. Он не мог сделать этот шаг без серьезных намерений. Просто дождись этого и все.
– Я оказалась в роли любовницы… – всхлипнула Алевтина.
– Любимой женщины – улавливаешь разницу?
– Не надо, Соня. Я всегда называю вещи своими именами.
– Тинка, пойми, у него с женой давно все на уровне скандалов и обязанностей.
– Откуда тебе это известно? – Алевтина высвободила руку и зло посмотрела на подругу. – Такие подробности могут знать только посвященные.
– Женский коллектив – вот и все объяснение. Просто ты никогда не поддерживаешь разговоров. Ты выше этого. Тебя ведь ничто не интересует! Ты жила в придуманном мире, а столкнувшись с реальным, запаниковала.
– Ты еще будешь осуждать меня?
– Нет, не думала даже. Просто я сказала, что меня смущает твоя восторженность на фоне его семейного положения. Меня смущает, а как относишься к этому ты – твое дело, твой выбор. И он никого не касается.
– Знаешь, я уже однажды попала в неприятное положение, только тогда не было ничего из того, что мне приписали. Я сразу уволилась с фабрики, – остановившись на автобусной остановке, сказала Алевтина.
– Надеюсь, ты не собираешься повторить это сейчас?
– Собираюсь, – с вызовом произнесла Алевтина. – Тогда не было оснований, а теперь есть.
– Глупо, глупо же! В конце концов, на что ты собираешься жить?
– Буду шить. Ты ведь знаешь, как это здорово у меня получается. Не самый плохой заработок.
– Нет, ты не сделаешь такой глупости!
– У меня будет ребенок, Соня. И я не собираюсь избавляться от него. Но и чужой муж мне не нужен. Так что мы оба останемся при своих интересах: он с семьей, о которой не пожелал рассказать, а я – с ребенком, которого успела полюбить больше жизни. Я сделаю для него все сама. У меня нет мучений выбора, – подъехал автобус. – Извини, я не поеду к тебе сегодня. Ты не обижайся. Я хочу побыть одна. До встречи, я позвоню поздравить девочек.
– О завтрашнем ужине не забудь. Приходи с Гриневым, не выдумывай. Чужих глаз и ушей не будет, – скороговоркой произнесла Соня.
– Нет, я не приду. Мой праздник, кажется, пройдет по другой программе, – Алевтина быстро вскочила на ступеньку автобуса. Села у окна, улыбнулась подруге, огорченно наблюдавшей за ней. Она чувствовала себя виноватой.
Алевтина послала ей воздушный поцелуй и облегченно выдохнула, когда автобус наконец тронулся с места. Она смотрела на знакомые улицы, переулки, вглядывалась в лица прохожих, спешащих по своим делам. Ей казалось, что каждый, кто обратит внимание на нее, поймет, что перед ним обманутая женщина. Алевтина стыдливо опустила глаза, она боялась, что сейчас снова заплачет и привлечет к себе внимание. Оно больше ей не нужно…
Дома она первым делом отключила телефон, накрыла его подушкой, вторую с отчаянной злостью швырнула на пол. Потом, оставив в прихожей обувь, не стала переодеваться. Легла на диван, укутала плечи пуховым платком, несмотря на то, что было тепло. Ее знобило, она чувствовала себя неуютно и снова одиноко. Перед Соней она хотела выглядеть сильной, но, оставшись наедине с собой, расслабилась. В один миг все, о чем она мечтала, разрушилось. А ведь сегодня она собиралась сказать Антону, что ждет от него ребенка. Еще час назад она была уверена, что эта новость обрадует его. Теперь все изменилось. Алевтина закрыла глаза, вспоминая их первую ночь. Казалось, здесь не было места обману, недосказанному. Она впервые была с мужчиной, жалея после о том, что так долго лишала себя такого несказанного счастья любить. Антон был нежен и страстен. Он учил ее овладевать премудростями обладания, помогая отбросить стыд, забыть обо всем и прислушиваться только к голосу плоти. Алевтина оказалась способной ученицей и не узнавала себя: очень скоро она легко получила удовольствие от близости. Ее истосковавшееся по ласке тело мгновенно отвечало на каждое прикосновение. Ощущения полета были непередаваемы. Орлова была неутомимой, словно боялась, что все происходит не наяву, а во сне. Она проснется – и все закончится. Но время шло, а она продолжала купаться в любви. Гринев был в восторге – он тоже получил то, о чем давно мечтал.
Он приходил каждый вечер, и они занимались любовью до глубокой ночи, засыпая усталыми, счастливыми. Алевтина чувствовала себя юной, полной сил. Ей казалось такой глупостью ее долгое затворничество. Зато оправдание она находила быстро: не было бы одного, не было бы другого. Не встретила бы она свое счастье, не познала бы высшего пика наслаждения с человеком, полностью вытеснившим из ее сердца грусть, тревогу.
Алевтина нащупала под подушкой телефон – наверняка Антон уже не раз звонил. Интересно, откуда: с работы или осмелился из дома? Собирается ли он поздравлять с праздником жену и как объяснит ей свой уход в этот день? Алевтина до боли прикусила губу. Что он вообще говорил ей о ночах, которые провел в ее постели? Застонав, женщина медленно поднялась, подошла к окну – серое небо, сильный ветер. Еще полчаса назад ярко светило солнце – переменчивая весенняя погода словно отвечала настроению Алевтины. Она равнодушно смотрела на полупустую улицу, свежую зелень газонов и деревьев. А дочка ее родится под Новый год, а может, и в саму новогоднюю ночь. Это будет как напоминание о том, что с ее отцом она познакомилась именно в этот день. Алевтина прижала руку к животу, нежно погладила его. Она была уверена, что носит девочку. Она уже испытывала нежность к ней, к ее зеленым глазам, длинным волосам, заплетенным в тяжелые косы. Портрет еще неродившегося ребенка в один миг возник в воображении Алевтины. Она даже услышала первый крик, с которым ее дочь войдет в этот мир и заявит о своем рождении. Это будет крошечная девочка, которую она научит всему, что умеет сама, которую она обязательно убережет от своих ошибок. Она постарается сделать так, чтобы малышка никогда не чувствовала себя лишней, незащищенной на этом свете, как это было не раз с ее матерью. Она будет такой счастливой! И наблюдая за ее светлым восхождением к вершинам, Алевтина утешится. Наверняка в этом ее судьба – едва вкусив женского счастья, потерять его во имя будущего. Она согласна, пусть, хоть крошки остались ей от него. Многим не выпадает и этого. Какая несправедливость! Кому-то все, а комуто – объедки. Усмехнувшись, Алевтина проговорила:
– Порой и они бывают такими сладкими…
Она так и не стала подключать телефон. Переодевшись в длинную белую сорочку, устроилась в глубоком кресле, поглядывая на широкий диван, служивший ей и Антону ложем любви. Она чувствовала, как комок снова подступает к горлу, и поспешила закрыть глаза. Уже стемнело, Алевтина сжалась в комочек, положив подбородок на колени. Она понимала, что в такой позе не сможет пробыть долго, тем более спать. Но возвращаться на диван не хотела. Она не могла спокойно лечь, разбросав руки и ноги в стороны, как она любила делать всегда.