Я быстро умылась, не глядя в зеркало. Распахнула шкаф и автоматически выбрала черную одежду. Может, кто-то решит, что это траур, но я не носила иных цветов. Только иногда, когда того требовало мероприятие. Мне нравилось заворачиваться в черное. Оно не испачкается, оно непроницаемое, оно надежно скроет все, что не положено видеть никому. Я уже не помнила, когда впервые не смогла надеть вещь другого цвета. Точнее… я не хотела помнить.
Это все после смерти Нины. Вот это состояние. Я должна с ним справиться. Обязательно должна. Расчесала волосы, собирая в узел на затылке, застегнула блузку на все пуговицы, поправила строгую юбку и наконец посмотрела в зеркало.
Привычные штрихи косметики, даже не глядя, мазок бордовой помадой по губам.
«— Тебе идет именно бордовый. Ты похожа на готические картинку. Никогда не представляла тебя в розовом или голубом. Бабочки, рюшки.
— Зачем? Ты наденешь за нас двоих. Вот эта салатовая просто верх экзотики.
— А еще есть оранжевая и красная.
— Оранжевая? Упаси Бог!
— Или малиновая.
— Ужас! Я никуда с тобой не пойду!
— Пойдешь, иначе я в свой День Рождения из-за тебя тоже останусь дома, и тебе будет стыдно.
— Не будет. Я закажу нам суши, и мы посмотрим твоего любимого Джокера.
— Слааав.
— М?
— А он мне вчера написал.
— Кто?
— Джокер.
— Угу. А Бэтмен не писал?
— Да ну тебя. Я серьезно. В той группе, о которой я рассказывала тебе… Я оставила там заявку и… он написал мне тогда, а потом…
— Боже! Ты серьезно решилась продолжить этот бред? Джокер. Исполнение желаний. Группы вконтакте. Переписки. Задания.
— Я больше ничего тебе не расскажу.
— Да, ладно. Ну, и что написал?
— Я покажу тебе. Он написал мне на сотовый.
— Ты дала ему свой сотовый?
— Правила игры!
— Ну да. Как я забыла правила игры?!
— Он такое мне пишет… Слав. Я… я, кажется, влюбилась.
— Ну да. В виртуального Джокера, который обещал исполнить твои желания.
— Он их исполняет.
— Конечно. Исполняет. Я в этом даже не сомневаюсь».
Не заметила, как сильно ярко навела губы, пока вспоминала разговор с Ниной.
Вытерла полностью. Не хочу. Ничего не хочу. Я бы легла в своей кровати под одеяло, включила наши видео с Ниной в инстаграме, и чтоб никто не трогал меня.
Запищал сотовый.
«Слава, отец уже спустился. Не опаздывай!»
Пока шла по ступеням вниз, взгляд цеплялся за семейные фотографии в красивых золотистых рамках. Мама ужасно любила развешивать по дому не картины, а именно наши портреты. Говорила, что нет ничего прекраснее, чем всегда видеть нас всех вместе. Идеальная семья. Как с обложки заграничных журналов. Все счастливы. Все улыбаются. Все четверо. Я, брат и мать с отцом. Счастье под стеклом в золотом ободке. Как пойманная в клетку птица, которой можно любоваться и восхищаться не зная, что на самом деле она чувствует, запертая в решетку из прутьев. Мельком заметила пару пустых мест. Кто не знает, никогда бы не догадался, что там чего-то не хватает. Взгляд застыл на чуть более ярком квадрате обоев между моим портретом и Димкиным. На секунду показалось, что обои темнеют и скручиваются, тлеют. Нахмурилась, сильнее сжимая перила.
— Слава! Ты опаздываешь!
Голос мамы вывел из оцепенения.
— Уже иду, мама!
Даже голос не дрогнул. Выходные я всегда проводила у родителей. Так было заведено у нас. Традиции нашей семьи были неизменными всегда. Что бы ни произошло вокруг, Белозеровы соблюдали ритуалы из года в год.
Иногда мне казалось, что я живу в каком-то бесконечном дне сурка. Где каждая минута похожа на предыдущую, а день не отличается от вчерашнего, как под копирку. Четкое расписание по часам, и не дай Бог нарушить систему. Гнев Лазаря Вениаминовича тут же обрушивался на головы виновных. Вышколенная прислуга в белых фартуках, кухарки, не смеющие зайти в дом с главного входа, работники, дрожащие от одного звука его имени, и мы все, трусливо соглашающиеся с каждым его словом и действием.
На каком-то этапе меня это начало сводить с ума, и я съехала от родителей. Как и Димка. Он вообще уехал учиться в Европу, как только окончил частную школу-лицей.