Глава 29, в которой старые знакомые создают новые проблемы
В недрах каждого большого города есть свои лабиринты — маленькие кварталы, намертво сплетшиеся в причудливый узор, — которые с большой неохотой впускают и с еще большей выпускают случайных прохожих. Но те, кто прожил там поколение — а то и не одно, — никогда не поймут, как можно здесь заблудиться. Спросите любого из них — и узнаете, что нагроможденные неровными рядами дома вовсе не безлики. У каждого есть своя история, которую собеседник, если вопрошающий сумеет расположить его к себе, поведает в красках столь ярких, что мало-помалу серый клубок старого квартала на глазах распустится и ляжет ровной, яркой нитью истории, которая всегда выведет познавшего ее туда, куда ему нужно.
В квартале Стихий, почти в самом центре Вимсберга, тоже притаился такой лабиринт, и вход в него, — по традиции грязный и неприметный, — скромно выглядывал из-за мастерской реквизита в Актерском переулке.
— Наступай осторожно, а то вся угваздаешься, — скомандовал Карл, протягивая Леморе руку. Девчонка с сердитым недоумением воззрилась на Тронутого и молча, одним быстрым прыжком, перемахнула здоровенную лужу. Алхимик только крякнул и грузно пошагал дальше. В наступающей темноте даже у привыкшей к прогулкам по крышам альвини череда одинаковых дощатых стен и дверей начала сливаться в единое пятно. Наверное, когда укрепившиеся после Раскола местные жители всерьез взялись за отстройку города, этот его кусок то ли забыли, то ли обошли стороной, окружив плотной коробкой каменных зданий. Чем-то деревянные улочки напомнили Леморе Рыбацкий квартал, но если там все дышало ненавистью и упадком, здесь ощущалось лишь холодное безразличие. Будто кусочек прошлого не просто замер посреди Морской столицы, но покрылся холодным серым льдом.
Но у Карла улица не вызвала никаких переживаний. Сегмент спустя он свернул в какой-то неприметный проулок и уверенно направился к двери, в которой, конечно же, не было ничего необычного.
Четыре быстрых удара. Пауза, один тяжелый удар. Короткая дробь из трех ударов. Карл отпустил молоток и ободряюще подмигнул юной воровке.
— Слышь, ты не бойся только, никто тебя не обидит. Главное — ничего не трогай и молчи.
— Вот уж радости-то, — не вынырнув до конца из раздумий брякнула Лемора, но осеклась — за дверью раздались шаги, створка приоткрылась, и неприветливый женский голос спросил:
— Райнхольм? Ты, что ли?
— А то ты не видишь, — гоготнул карлик, — пропусти уже, здесь темно и холодно.
— Не помрешь. Кто это с тобой?
— Боевая подруга.
— Да ты сдурел, что ли? Какая еще подруга? Ты понимаешь, куда пришел?
— Понимаю, Ларра, понимаю. Но дело срочное. Я бы просто так не пришел, ты же меня знаешь.
— Знаю, — буркнула невидимая Ларра. Ненадолго в переулок вернулась тишина. — А ты ей глаза завязывал, когда сюда вел?
— Смеешься? Да она уже не помнит, как сюда добралась, правда, Лемора?
— А то… — полушепотом пробормотала заробевшая девчонка.
За дверью вновь замолчали, и надолго, но через несколько мгновений раздался едва слышный скрип, и в темной стене нарисовался еще более темный прямоугольник.
— Входите. Но учти, Райнхольм, за нее отвечаешь головой.
— Только это и учитываю, — огрызнулся карлик, яростно моргая в поглотившем их полумраке.
Они стояли в прихожей столь просторной, что ее с полным правом можно было бы назвать гостиной, не будь обстановка так бедна. Диван в облезлом чехле соседствовал с нелепой вешалкой для шляп, а в углу притулился книжный шкаф — пустой, если не считать двух-трех тонких брошюрок неясного содержания, сиротливо привалившихся друг к другу на верхней полке. Больше в комнате не было ничего.
Альвийские глаза Леморы быстро привыкли к полумраку, и она увидела Ларру — средних лет орчанку в строго покроя платье и переднике. Строгие глаза, поджатые губы — неискушенному одушевленному вроде юной альвини она показалась бы уважаемой экономкой, но кто-то бы наверняка обратил внимание на слишком дорогую заколку в тугом пучке волос и золотой медальон на груди. Знак Вольных алхимиков — объятая пламенем реторта — делал своего обладателя поистине важной персоной в определенных кругах, однако Лемора и впрямь ничего не знала о тайном обществе фанатиков от науки, и потому просто помалкивала, навострив уши. Карл же немедленно перешел к делу:
— Ларра, а Файра не в городе?
Глаза «экономки» расширились.
— Не наглей, Райнхольм. Госпожа не покидает поместья, а если бы и решилась на такое, то никак не ради поездки в Вимсберг.
— Вот уж прямо… Многого ты не знаешь про свою госпожу, девочка. Да ладно тебе, ладно, — он примирительно воздел руки, глядя как исказилось лицо орчанки. — Кто за нее?
— Талита.
— Да ну? Вот повезло. Зови ее сюда.
— Знаешь, цвергольд, работать с тобой — истинное удовольствие, да простят меня сестры. Но разговаривать — …
— Брось, Ларра. Тебя, помнится, саму было не заткнуть. Что с тобой стало?
— Повзрослела, — буркнула орчанка, прожигая карлика взглядом. Тот только вздохнул.
— Иногда я жалею, что Творец отмерил нам время такими разными стаканами. Ну, и не дал мне еще хотя бы метра росту.
— Захлопнись, — голос оставался суровым, но глаза Вольной потеплели, — сиди тихо, я узнаю, захочет ли Талита лицезреть твою рожу.
Даже острые глаза Леморы не ухватили момент, когда Ларра сделала что-то со стеной, но внезапно в той появился ярко освещенный дверной проем. Растворив темный силуэт орчанки, дверь так же беззвучно и стремительно исчезла.
Лемора вытерла выступившие на заболевших глазах слезы.
— Дядька Карл…
— Нет, малыш, — тут же оборвал ее цвергольд, — все вопросы потом. Пока продолжай делать вид, будто тебя здесь нет. Но не отходи от меня ни на шаг.
Они едва присели на диван, когда комната вновь осветилась. Из сияющего проема высунулась орчанка и мотнула головой:
— Талита согласилась с тобой встретиться. А девчонку оставь здесь.
— Не могу, — заявил Карл, — она моя ученица. Перспективная.
— Ты ведь понимаешь, — нахмурилась Ларра, — что я могу проверить твои слова, причем быстро?
— Понимаю, — не моргнув признал цвергольд, — но попытаться должен был. Не хочу ее здесь оставлять.
— Да все путем, дядька Карл, — подала голос Лемора, — что мне тут сделается в пустой-то комнате? Переживу я без тебя оборот-другой.
— Я очень надеюсь, что меньше, девочка, — виновато проворчал Тронутый, жмурясь от яркого света. — Очень надеюсь.
Дверь вновь исчезла, отрезав Карла от пустой комнаты и оставшейся в ней альвини.
— Слушай, что вы с ней сделали? — Карл на мгновение остановился, изучая ставшую ровной стену с другой стороны. — Я ведь точно помню, что пять лет назад здесь было здоровенное железное колесо, которое скрипело и кашляло, как старый дед.
— Магия, — лениво обронила Ларра, — полозья и петли встроены прямо в стену и заряжены магами Земли и Воздуха. Сначала требовалось много энергии, но когда мы добавили преобразователь и охлаждающие трубки…
Уже двинувшийся было дальше карлик снова застыл, как вкопанный.
— Чи-иво? Так вот чем сейчас занимается Союз? А как же…
— Не нужно так орать. Прогресс не стоит на месте, Райнхольм, и как ты не пыжься, останавливаться он не собирается.
В коридоре было темно, лишь по краям застеленного железными пластинами пола змеились наполненные зеленым светящимся газом трубки. Яркости хватало, чтобы разглядеть дорогу, но стены — если они были, — скрывались во мраке. Кое-где мерцающие линии гнулись или прерывались, отмечая повороты и перекрестки, но цвергольд и орчанка никуда не сворачивали.
— Но вы смешали магию и алхимию?!
— И что тебя удивляет? Если ты не заметил, Наука подчиняет один закон мироздания за другим. Если она обратилась к магии — значит, настала пора в полной мере использовать первоэлементы.