— Огонь — котел! Воздух — тело! Вода — котел! Брокк — в ноги! Земля — защита! — быстрые и четкие приказы находят адресатов едва не одновременно. Тут же четыре груды камней с щелчками выворачиваются из мостовой. Четыре подвижных щита плавают вокруг нас.
Тарахтит и жужжит новый рой стальных жал, звонкая дробь — залп отражен. С ревом бьют в котел огненные шары. Понимаю, что медлю, вздергиваю руку, сжимаю кулак. Инспектор был прав — без стрелы целиться куда легче. Ловлю глазами длинный шип. Рука подрагивает, хватаю ее второй. Навожу прицел на стальной конус, быстро вызываю в памяти образ замшелого утеса над морем.
Толчок. Плечи арбалета вспыхивают изумрудным. Ш-ш-шфах! — из земли вдруг выскакивает каменный шип, толкается в железную юбку, скользит по гладкому боку.
Прекрасный артефакт. А сильный-то какой.
Три вопля, три агонии. Судорожно оглядываюсь.
Ревут, не переставая, огненные шары, ветер толкает монстра в грудь, начеку каменные щиты. А маги воды в муках хватаются за головы и оседают на землю. Бесстрастные магполы превращаются в вопящих безумцев.
— Не останавливаться! — орет инспектор, и, словно издеваясь, вторит ему Артамаль: «Возрадуйтесь, ибо искать не нужно. Просто откройте души тому, кто уже давно ждет вас с распростертыми объятиями — Предвечному и Бесформенному Хаосу! Не бойтесь, освободитесь от всех оков!»
Последняя четверка прекращает прятаться и бежит к нам из-за угла Железнодорожного тупика.
— Вода Шестой, не трогать котел! — быстро кричит инспектор. Вокруг шлема чудовища вновь сгущается туман.
— Залп!
На этот раз поступаю хитрее: острие шипа смотрит чуть ниже стального подола. Со скрежетом рвется из земли каменная игла, с силой бьет тварь снизу, и та… Нет. Лишь шатается.
Рука-обрубок звонко долбит по мостовой, и приземистая туша сохраняет равновесие.
По команде мы пробегаем еще метр, но тут же останавливаемся. Утробный рев разбивается о сомкнувшиеся щиты — новая огненная волна опадает, не притронувшись к нам. Слышу вопль.
Щиты размыкаются. Мирских только четверо. Бедняги. Наверное, кто-то пытался подобраться поближе. Отвожу взгляд.
Творец всемогущий… Чудовище прямо перед нами.
Жирный блеск оголенного мяса, ядовито-желтые потеки на стальных деталях. Металл и правда врастает в тело. Внутри все переворачивается, но я подавляю тошноту. Сейчас даже вопль Артамаля, который отвлекает от мерзкого видения, приносит некоторое облегчение.
«Прислушайтесь к себе, услышьте глас истинной свободы, выпустите свои желания и стремления — пусть ничто вас не сдерживает. Отриньте глупости церковников — совесть, честь, сострадание — долой иллюзии! Запреты — тлен. Важны лишь вы и ваши желания».
«Мое желание — чтобы эта гадость исчезла, сволочь ты психованная!»
И ответом на мою внутреннюю ярость — череда резких, лающих команд.
Не понимаю.
О! Это не инспектор. Ратушу огибает толпа цвергольдов. Красные мундиры — Гвардия Борга.
Но что это? С ними двое одушевленных, которых при всем желании не причислишь к гвардейцам. Высокая дама с зонтом и всклокоченный карлик с медными волосами.
Экая неожиданность. Карл же терпеть не может сородичей.
Но сияют щиты, гудят арбалеты коренастого воинства, а в гуще его идет Тронутый алхимик.
Монстр яростно ревет. Кричи, гад, пуганные уже, знаем. Сейчас не так заорешь…
Что за скрежет?
Основание монстра расходится по швам, словно цветок.
Острые лепестки с грохотом падают на землю. Под торжествующую тираду Артамаля по ним, как по лестницам, неторопливо бредут сутулые фигуры.
«Ведь вы давно хотите этого — так отпустите себя на свободу! Поверьте в Хаос, и Хаос поверит в вас. Лишь тогда вы обретете подлинную власть над собой, и весь мир будет ваш, по-настоящему ваш — достаточно будет лишь пожелать».
Бесконечные судороги, нелепо искореженные тела. То длинные, тягучие шаги, то резкие, быстрые перебежки. И стон. Замершее слово. Неровный выдох где-то срывается на визг, где-то осыпается надсадным сипом.
Мотаю головой.
Мы на мгновение замираем — пытаемся разглядеть новую беду — тщетно. Слишком много света в глаза. Слишком ярко пылает Ратуша. Слишком ярко…
Слышатся яростные вопли цвергольдов. На их стороне освещение более чем удачное. И что же их так взбаламутило?
— Огонь, барьер! — Лязгает инспектор, и три пары рук поднимают перед нами пылающую стену. И теперь уже кричу я — от ярости и ужаса.
«Хаос дает своим детям истинную силу — только взгляните, она перед вами. Познав свободу от душевных оков, вы освободитесь от уз телесных — и тогда уже ничто не сможет вам помешать. Вы этого достойны!»
Этого?! Вот уж спасибо!
Беру себя в руки, пытаюсь взглянуть новому врагу в глаза.
Нет! Это же дети. К нам бредут голые, нелепо скрюченные дети! Белесые глаза, отвисшие челюсти в блестящих потеках слюны. Живы они, или мертвы? Враги или… Да что за глупость, конечно враги. И пусть они будут мертвы. Так проще. Значит, этого мы достойны? Я убью эту больную сволочь.
Но инспектор медлит, да и чудовище замерло неподвижной громадой. Слышны лишь треск пламени, сопение и стоны бредущих мертвецов. Четверо проходят сквозь огненную стену. Лоснящиеся тела моментально вспыхивают, но тихое шарканье не прекращается. Они даже не сбавляют ход.
Я вдруг понимаю две вещи. Во-первых, я уже видел самого высокого из четверки — совсем юного эггра.
— Это же Бурк! И Сегвен, и…
…А во-вторых рядом со мной уже не только магполы.
— Убирайся! — шиплю я, но Лемора настолько ошеломлена, что не реагирует. Дрожащими губами девчонка продолжает называть имена мертвых Мух. Не заметить ее невозможно, не услышать — трудно, но синие плащи даже не шелохнутся. Терять нечего.
От хлесткой пощечины голова альвини дергается, и наши взгляды встречаются.
— Там — Карл и Ларра, — яростно тычу я пальцем в сторону Гвардии, — помоги им! И не… — впрочем, для разговоров о вреде магии момент неподходящий, и я умолкаю.
— Брокк, — я поворачиваюсь на голос инспектора, — спусковой образ — горящая скала. По врагу — пли!
Артефакт тяжелеет. Наверное, заряда осталось немного. Представить скалу нетрудно — уже через мгновение воображение привычно рисует могучий утес над морем, — а мысленно зажечь его и того проще — огня вокруг предостаточно. Руку сильно дергает. Открываю глаза и вижу, как из-под булыжников прорастает целый лес тонких каменных игл. Мертвые дети повисают на них, словно бабочки в коллекции ученого. Просыпается примолкший было Артамаль: «Свобода так близка, но не выпускайте ее из рук! Не поддавайтесь!»
И словно повинуясь ему, мертвецы начинают шевелиться.
Оставляют клочья мяса на иглах, сдирают себя с каменных кольев. И продолжают гореть — самый маленький уже обуглился дочерна, — но идут… идут.
— Ветер — остановить, огонь — убрать стену, огонь и земля, вместе… удар!
Порыв ветра преграждает путь, сбивает пламя, но тут же дождь горящих камней обрушивается на мертвецов. Трещат кости, вновь загорается, опадает клочьями плоть… Я даже не удивляюсь блеску металла под горящими ошметками. Слышу вопли с другой стороны площади — там тоже кипит яростное сражение. Взрыв, другой — Карл и Ларра не отдыхают.
Мертвые твари уже перед нами. Вяло возносятся над головами обугленные руки. Видно, что вместо пальцев — длинные блестящие шипы. Завязывается бой, магполы идут врукопашную. Маги Воздуха укрывают товарищей невесомой броней, и когти соскальзывают с нее. Одетые в языки пламени кулаки прожигают врага насквозь. Кто-то закованной в каменный шлем головой сплющивает лицо мертвому эггритенку. Кажется, что десяток опытных магполов легко справится с бедой.
Только мертвецы не чувствуют боли.
А бойцы инспектора — вполне.
Обожженные, изувеченные порождения безумного гения просочились во вражеский строй. Сверкающая россыпь стальных когтей — двое магполов беззвучно оседают. Груда камней взметывается с мостовой, обволакивает мертвеца. Булыжная скорлупа сжимается в маленький комок, крошится в пыль вместе с содержимым.