Лишь небольшой бугорок земли напоминал о сатире, тело которого навсегда покинула жизнь. Смерть – это всего лишь начало нового пути, неизведанного, но не менее прекрасного.
Я рухнул рядом с могилой, сжал пальцами рыхлую от дождя землю, подставляя лицо каплям дождя.
– Сколько могу еще вытерпеть?
В ответ я лишь услышал раскаты грома, сопровождаемые вспышкой молнии. Боги вели со мной безмолвную беседу, суть которой я не мог понять.
Глава 3
На следующий день попрощайся с теми воспоминаниями, которые заставляют кровоточить старые раны.
Клерс
Меня разбудил тихий стук в дверь. Приоткрыв глаза, которые нещадно щипало, я тяжело вздохнул. Резко остановился посреди комнаты и посмотрел на дверь. Воспоминания о прошлой ночи вонзились в сердце острием, не давая сделать и вздоха. Тем временем стук в дверь усилился, сопровождаемый недовольным бормотанием по ту сторону.
Мотнув головой, прогоняя морок, я фыркнул и взъерошил пятерней непослушные волосы, подошел к двери и распахнул ее. На пороге стоял парень, который спас меня от грозы. На вид ему было не больше восемнадцати. Одет в простую холщовую белую рубашку, которая по контрасту с загорелой кожей смотрелась почти что белоснежной. Темные штаны, крепящиеся грубой нитью на середине икры, босые ноги. Парень вскинул голову вверх, безмолвно спрашивая разрешения войти. Я чуть отодвинулся в сторону, сжимая от волнения и неизвестности дверную ручку.
– Я не кусаюсь, можешь не бояться. – Парень изогнул рот в усмешке, обнажая клыки, прошел в комнату и рухнул на кресло, стоящее у окна. Комната представляла собой небольшое помещение, вмещающее в себя кровать из дубовой коры, кресло на темных деревянных ножках, обитое позолоченным бархатом. Небольшой стеклянный стол на противоположной стороне, где стояли свежие фрукты и вино. Должно быть, принесли слуги, пока я спал. Окна выходили на заросший сад.
Я бесшумно прикрыл за собой дверь и повернулся лицом к спасителю. Стыд и стеснение за свое поведение волной окатили тело и душу, но я не подал виду, стараясь унять дрожь.
– Нет ничего постыдного в том, что тебе страшно, уж можешь мне поверить. – Парень провел костяшками по губам, задумавшись. Перекинув ногу на ногу, он потянулся в кресле, отчего послышался характерный хруст позвонков.
– Я знаю, но отца мне это не вернет, – сквозь дрожь в голосе прошептал я, стараясь не поднимать глаз, в которых стояли слезы.
Спаситель продолжал пытливо изучать мое лицо, подчеркивая любое изменение в жесте или эмоции. Постучав ладонями по подлокотникам кресла, он поднялся и в несколько шагов преодолел расстояние до стола. Коснувшись графина с вином, демон одним взмахом ладони материализовал два кубка, наполнив их до краев и протянув один мне. Я почти что выхватил его и выпил большим глотком, сморщившись от крепости.
– Впервые пробуешь вино?
Осушив свой кубок, мальчишка снова его наполнил, с усмешкой заметив, как алкоголь ударил мне в голову – лицо раскраснелось, а взгляд начал блуждать по комнате. Пить крепкое вино на голодный желудок – не самое лучшее решение, однако сейчас оно казалось самым правильным. Я фыркнул и показал ему язык, не желая отвечать на вопрос.
– Так по-детски.
– Я и есть ребенок, – пробурчал я и наполнил кубок новой порцией вина, после чего тут же с напором спросил: – Кто ты такой?
– Про меня еще успеем поговорить. Лучше расскажи, кто ты такой и как оказался посреди грозы на той поляне. – Парень лениво потягивал вино, наблюдая за мной сквозь поверхность кубка. Одним пальцем, с которого слетали искры магии, он чуть постукивал по нему.
– Я так понимаю, выбора у меня нет?
– Выбор есть всегда, но стоит ли его делать сейчас? Если решишь, что в лесу одному тебе лучше, я не буду задерживать. Не в моих правилах запирать друзей в четырех стенах. Так что, каков твой выбор?
У меня его нет.
Промелькнуло в голове, но хватило ума промолчать. И я начал свой рассказ.
Мы с отцом сбежали из деревни, когда гроза только начала расходиться. Жили в самой глубине леса – небольшом поселении Сарти́саг на двадцать семей. У нас было свое хозяйство – мы взращивали пшеницу, кукурузу, даже виноград, из которого делали вино. Многие существа – джинны, оборотни, которые в отличие от вурхэ́нгсонов уже рождались с магией перевоплощения, дриады – съезжались с других континентов и покупали алкоголь.
У нас приобретали товары, с нами дружили, но нас не защищали. За последние несколько недель на поселение нападали пять раз, умерло тринадцать сатиров. Что-то темное, злое, древнее приходило в деревню под покровом ночи и уносило наши жизни. Наутро в кроватях находили лишь оболочку – бездыханное тело, в котором не было ни капли крови. В ту ночь я, почти заснув, услышал шорох и слабый стон, доносившийся с окраины леса. Стараясь не разбудить сородичей, тихо выскользнул наружу и побежал к отцу, который отдыхал в соседнем шатре. Дети, мужчины и женщины ночевали по отдельности, лишь молодые сатиры могли объединиться под покровом ночи в одной лачуге, чтобы не смущать остальных. Нам категорически запрещалось любое проявление чувств. Мы считали нежность, любовь и привязанность болезнью, которую невозможно излечить. Стоит лишь единожды дать слабину, как путь назад, к отрезвленному от чувств разуму, будет перекрыт. Одному, знаешь ли, лучше. Как только я ворвался в шатер к отцу, попивавшему вино из кубков с друзьями, он молча с ними переглянулся.