Сразу получил побочку, по аналогии с воспоминаниями Горислава сознание заносило в собственную прошлую жизнь, и оно принималось осознавать то, что я старательно старался совсем забыть. В принципе, я понимал, что это объективный процесс слияния, жить гостем в собственном теле или делить себя на конфликтующие части - клиника без обжалования. Главное, я понимал, предельно ясно осознал, что всё скоро закончится. Я ж забывал войну, неудачную любовь, приют, гибель родителей, чтобы эти воспоминания не мешали жить. Но такие уж у меня перспективы, что сейчас это может помешать мне жить в самую последнюю очередь, так отчего же нет? Какого икса я, собираясь на смерть, убегаю от прошлой жизни?
Горик привычно укладывался, засыпал, и я отстранённо, через восприятие мальчишки-язычника, с его простой и ясной позиции сводил счёты и раздавал долги. Наверное, я рисковал, дурацкая моя особенность в самые важные моменты "думать не о том", но всё-таки угадал верно - немного разобрался в себе и день Х встретил с чистой душой, неотягощённой виной и обидами, смог действовать спокойней, рассудочней. Первым делом поздравил себя с обретением новой уникальной способности - обычным порядком это потребовало бы несчётных часов самопогружения или привело бы к нервному срыву, а так всё прошло быстро и во сне, не пришлось тупить и терзаться наяву.
В последнее утро проснулся, словно от толчка, от мысли "сегодня". Немного смущало, что мысль эта не вызывала никаких отрицательных эмоций, напротив - с тем же примерно чувством я встретил свой последний день в приюте. Было страшновато-весело, интересно и просто неприлично радостно. Попытки настроиться на торжественный, героический лад успехом не увенчались - я как со стороны отметил, что нетерпеливо приплясываю на месте, умываясь, собираясь. Вот такая я, оказывается, бесчувственная скотинка. Немного взял себя в руки лишь за завтраком, тому обязывали правила приличия, да и родные лица напомнили кое о чём.
Принял отрешённый, меланхолический вид, отвечал невпопад или совсем не отвечал и добился своего - батя с братьями собрались в кузницу, а меня и звать не стали. Сегодня изнуряющие тренировки в мои планы не входили, да и простился я уже со всеми... почти. Мама велела принести воды, а потом отпустила играть. Во дворе забрался по стволу клёна, семейной гордости, на крышу сарая и предался медитации, любуясь солнечными бликами в волнах под лазоревым небом. Главной своей задачей тогда я считал не настроиться на бой, а не перегореть - меня всё больше забирало лихорадочное нетерпение. Я и то едва сумел усидеть на месте, а пацан бы точно не смог ничего не делать и стараться ни о чём не думать, если б ему и в самом деле нечем было бы заняться. К счастью загодя предусмотрительно стянул в кузнице нож и чурочку - в хомячестве наши с Гориком наклонности удачно сложились и усилились - руки и мозги получили общую задачу выстрогать что-нибудь полезное, так что до обеда организм меня от медитации не отвлекал... ну, один раз спустился попить квасу и два раза в кусты сбегал. Сидел в тени клёна, строгал деревяшку, любовался небом и морем, не забывая, впрочем, бдительно следить за окрестностями. Улицы посёлка пустовали, жители занимались обыденными делами, ребятня убежала купаться. По двору, озираясь, прошла Лана, кого-то выглядывала, этот кто-то едва удержался, чтоб не спуститься к ней с крыши. Она ушла, наверное, играть с подружками. Шоркал ножик, жужжали мухи, сонно ляскали пастями псы - так и запомнились мне мгновения ожидания.
Когда тени съёжились, стало ощутимо припекать, Горика позвала с крыльца мама. Я критически оценил, что у него получилось выстрогать, в целом одобрил. Шустро спрятал деревяшку за пазуху, ножик сунул в рукав, подвязал тесёмкой. Почти без задержки спустился во двор, мама не успела рассердиться. Велела отнести в кузницу отцу и братцам обед. Я подхватил корзину, выскочил в калитку и припустил по улице. Энергия требовала хоть какого-то выхода, да и не хотелось драться ни с кем из деревенских ребятишек, а подраться едва не пришлось - мальчишки гурьбой возвращались с купания, заметили меня, что-то припомнили и бросились вдогонку. "Система" услужливо выдала информацию, кто за мной бежит, почему, в смысле за что, но я сразу "свернул" сообщения и бежал без оглядки, не реагируя на обидные крики и улюлюканье. Никого лично не собираюсь помнить, мне вполне хватает родных. Убежал легко, даже не запыхался, при приближении к кузнице погоня резко сбавила темп и вскоре остановилась в раздумьях - как бы самим не пришлось удирать. В кузне батя с братьями ещё не закончили работу, я пока в обеденной пристройке смахнул со стола пыль, расстелил полотенце, разложил луковицы, редьку, поставил котелок с кашей да крынку с квасом. Только управился, подошли работники. Я извинился, дескать, есть срочное дело дома, и попросил братьев немного меня проводить. Парни с понимающими улыбками вышли на дорожку и, сложив ручищи на груди, смотрели, как я с независимым видом прошёл мимо ребят, которые "тут просто гуляли случайно". В посёлке я прибавил ходу, не сомневаясь, что ребятишки "случайно гуляют" за мной следом в надежде на мою самоуверенность, да и самим уже было пора обедать.
Дома, как и рассчитывал, пообедал вместе с мамой и сестрёнкой. Та же каша, овощи, квас. Под конец трапезы "закапризничал", типа "что это мы всё без малины, да без малины, так и зубы выпадут". Мама удивлённо вздёрнула брови, такого сынок в её присутствии себе никогда не позволял. Лана ехидно заметила, что малинка рядом совсем, как в лес зайдёшь, по медвежьим следам сразу найдёшь. Я со вздохом вынул поделку Горислава, парень очень старался - при определённой фантазии в фигурке можно было узнать человечка с дудочкой в руке, прижатой к груди. Или с палкой... или моржа с одним клыком - если б сам не строгал, ни за что б не догадался. Протянул Лане, сказав, что это для неё, всё что могу, мне вообще пора упражняться с отцовским мечом. Сестрица с интересом разглядывала игрушку, заметила, что если её раскрасить, может получиться красиво. Но за малиной ей идти одной совсем не хочется и страшно. Я загадочно скосил глаза на двери, а вслух грустно согласился, - ну, нет, так нет.
Поблагодарив маму, вышли, во дворе Лана требовательно посмотрела мне в лицо, я поманил её рукой, - пойдём.
Под клёном не сразу нашёл заветное место, выкопал заветный стеклянный шарик, незаметно стыренный у заезжих купцов. Бусы рассыпались, и Горик, удачно оказавшись в нужном месте, со всеми бросился собирать на пирсе стекляшки. Бусы собрали и дорого продали - купцы недостачу драгоценных шариков не заметили. Дал подержать Лане сокровище и обратно зарыл, заявив, что она получит шарик за полный туесок малины.
- А это задаток. - Я вынул из рукава нож и протянул сестрёнке. Она сноровисто убрала его в рукав, потянулась ко мне, чмокнула в щёку! Резко обернулась, метнулась к дому. Я успел крикнуть вслед. - Одна не ходи, позови подружек!
Мог и не говорить, ясное дело. На душе немного посветлело - по моим расчетам девчата должны задержаться в лесу до нападения, если не совсем дуры, возвращаться побоятся, а дальше... посмотрим. На подземный ход надежда слабая, да и нет резона про него рассказывать, всё равно толком объяснить никак не получится. Я сходил в дом за мечом и вышел на улицу. Даже с завязанным оружием на плече я мог не опасаться мальчишек, ребята хорошо понимали, что за штуку я несу. Оружие погибшего воя священно, сам я могу быть каким угодно засранцем, его память неприкосновенна. Пацаны встретились мне за три дома, я опустил голову. Пусть думают, что мне стыдно, да пусть думают, что хотят... только бы никого из них не видеть! Я неспешно загребал ногами пыль с улицы, вокруг смолкали разговоры. На вечевой площади в тени клёнов я присел прямо на траву, положив меч на колени. В отдалении маячили неподвижные фигурки мальчишек, они ждали от меня чего-то. Уходили минуты, сердце ударами отсчитывало секунды, пытаясь задержать мгновенья - туки-так, так... так...