Она не могла отвести глаз.
Алистер с силой захлопнул заднюю дверь, открыл свою и рухнул на водительское кресло.
— Повернись, смотри вперед, — скомандовал он.
Она не послушалась.
— Я сказал, смотри вперед!
Она стояла на переднем сиденье на коленях и тянулась к Ною, чтобы пощупать его ножку.
— Нога совсем холодная.
Она услышала, как Алистер уронил голову на руль и застонал.
— У него ноги совсем холодные, — повторила Джоанна.
— Он умер несколько часов назад.
Услышав это, Джоанна наконец обернулась.
— Что?
— Он умер несколько часов назад.
От открытого рта Алистера протянулась тонкая нитка слюны. Джоанна никогда не видела, как он плачет, и сейчас не была уверена, что с ним происходит именно это. Алистер рыдал беззвучно, без слез, только вот эта слюна.
— Почему ты так говоришь? Мы бы заметили.
— Мы боялись на него посмотреть — не хотели его будить. Это rigor mortis, Джоанна.
В его голосе слышался уже не гнев, а кое-что похуже. Холод. Обвинение.
— Что?
Алистер поднял голову и закричал:
— Трупное окоченение, вот что, мать твою!
— Окоченение?
— Оно происходит только через несколько часов!
— Это значит…
— Это значит, Джоанна, что он умер еще в самолете!
Она двигалась прямиком в ад. Вот почему небо впереди становилось все чернее. Джоанна утешалась этой мыслью. Она умерла и отправилась в ад, вот и все — она, собственно, всегда знала, что с ней это произойдет, после этого их романа. Ной не умер. Это она умерла. Все происходит не в жизни, а в аду, куда она держит путь, — и поделом.
— Я умерла. Я просто отправилась в ад, вот и все.
— Мы будем в Гилонге через полчаса. — Голос Алистера выбил Джоанну из этой чудесной грезы. — И помолчи, пожалуйста, мне нужно сосредоточиться.
Они ехали уже десять минут. Шок и шум от кондиционера перенесли Джоанну в место получше. В ад. Но теперь она вернулась обратно в пассажирское кресло прокатной машины, за рулем которой сидел Алистер и в которой…
Она оглянулась на заднее сиденье.
— Не-е-е-ет!
Джоанна раскачивалась взад-вперед, надеясь, что головокружение как-нибудь рассеет все это. Быстрее, быстрее, вперед, назад, стереть, убрать.
— Внезапная детская смерть? Да? Это она?
Раскачивание не помогло.
— Возможно, — ответил Алистер.
Злобы в его голосе чуть поубавилось. Правда, совсем чуть-чуть.
— Или, может, с ним что-то было не так? Он чем-то заболел? И поэтому все время кричал?
— Возможно.
Раскачивание и стон, и тут Джоанна резко остановилась.
— У него был запор.
— Запор?
Алистер произнес это слово так, как будто на самом деле говорил: Я ничего об этом не знал. Почему ты мне не сказала? Может быть, если бы ты мне сказала…
— Я перестала рассказывать тебе о таких вещах, потому что ты говорил, что нельзя беспокоиться из-за каждого пустяка. О господи, может, он плакал, потому что у него… потому что он был серьезно болен, а я все проворонила. Не заметила.
— Перестань хвататься за меня! Мы разобьемся! Постарайся сейчас не думать об этом. Поговорим в больнице. Нам бы только до нее добраться, до этой чертовой больницы.
Джоанна тихонько качала головой, как будто беспрестанно кивала, — это помогало думать.
— Может, у него была аллергия на калпол, который я ему дала?
— Ты не давала ему калпол.
— Давала. Часа за три до посадки.
Алистер свернул на обочину, и машина с визгом остановилась. Он резко дернул рукоятку ручного тормоза и только после этого повернулся к Джоанне:
— Что ты сказала?
— Что? О чем ты?
— Когда ты дала ему калпол?
— Что такое? Разве калпол — это страшно? Это был детский калпол, для младенцев.
— Сколько ты ему дала?
— Одну дозу.
Алистер открыл дверь, выскочил из машины и ринулся к багажнику — прямо по встречной полосе. Раздался пронзительный гудок, и какой-то грузовик резко вильнул в сторону, чудом не сбив Алистера с ног. Он открыл багажник. Джоанна оглянулась, чтобы посмотреть, что он там делает, но увидела у себя за спиной только одно — своего малыша. Она протянула было к нему руку, но в последний момент отдернула ее. Только не этот холод. Но малыш Ной! С того места, где сидела Джоанна, он казался спящим. Она отвернулась, уронила голову на колени. Алистер вернулся в машину и с грохотом захлопнул дверцу. Он держал перед ней один из стомиллилитровых пузырьков.
— Значит, ты дала ему лекарство, когда я спал, так?
— Да.