В монашеской семье непременно придется телесно и житейски соприкасаться с теми, кого Бог пошлет, в том-то и премудрость, потому что нельзя спастись в благоустроенном одиночестве. Первые христиане зажглись мгновенно, а нам всё надо наживать, обучаясь, в длительном душевном подвиге. Жалеть издалека – пожалуйста, хоть все человечество; очень просто благоволить и сострадать тем, кто не касается моей свободы; еще проще дружить по сродству взглядов и увлечений; уже идут разговоры, чтобы и церковные приходы устраивать по интересам, вроде клубов, как на Западе: здесь собирается, к примеру, молодежь, там творческая интеллигенция, отдельно технари, за углом крупные предприниматели, а в храме близ рынка мелкие…
Но для христианина ценно не обоюдное наслаждение взаимопониманием, а духовный рост, внутренняя работа, ограничение самости; К. Леонтьев, который жил среди монахов и сам принял монашество, видел несовершенство и греховность монашеского большинства, но понимал, что и среднего уровня в монашестве не легко достичь, а очень трудно; со стороны заметно дурное и слабое, Бог же видит все тайные усилия ради исполнения заповеди, все болезненные внутренние жертвы и самых слабых подвижников, и самых грубых людей [88], и Он силен, порой неожиданно, соединить несоединимое.
Иногда отчетливо понимаешь: если б не Божие благоволение; критическая масса наших самолюбий, нетерпений, нервов и обид мгновенно разнесла бы любой монастырь вдребезги: первое сопрано опоздала, регент в раздражении одергивает всех подряд, альты мстят яростным молчанием, цепная реакция ползет дальше, трапезница швыряет тарелку под ноги келаря, келарь срывается на крик, кухарка убегает плакать, у вышивальщиц дрожат руки, художницы не в силах сесть за работу, до хаоса рукой подать… никто уже не помнит с чего началось, смятение охватывает всех. И вдруг внезапно шторм прекращается, все падают на колени, предупреждая намерение игумении наказать виновных: «опять рот мне затыкаете вашим простите…». Продолжительное жительство в монастыре, сказал незабвенный святитель Игнатий, приносит нам хотя тот плод, что мы начинаем зреть немощи наши и всё упование наше возлагать не на себя, но на Искупителя нашего [89].
Как заметил классик, счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастные несчастливы по-своему; единство иногда подвергается, по нашим грехам, искажению, порче: скажем, когда некоторые равнее и пользуются привилегиями: роскошно меблированные игуменские апартаменты, прислуга [90], отдельное изысканное питание [91], одежды из дорогих тканей [92], заграничные путешествия и т.п.
Но и при болезни, недуге, ущербе организм монастырский все-таки остается, благодарение Богу, живым, сохраняя надежду на выздоровление. Совместное пребывание в любви, единомыслии и экономическом единстве (по-гречески киновия) остается самым благоприятным условием для воспитания человеческого и церковного сознания. «Ну что вы можете мне предложить, – несколько свысока ответила мать В. сманивающим ее из монастыря щедрыми посулами родственникам, – я у Христа за пазухой живу!».
Преподобный Сергий посвятил свой монастырь Пресвятой Троице: в Троице видел он то, что его ученик сумел воплотить в знаменитой иконе: вражде и ненависти, царящим в дольнем, противопоставилась взаимная любовь, струящаяся в вечном согласии, в вечной безмолвной беседе, в вечном единстве [93].
Особенности монастырской политэкономии
А мы живем как при Екатерине:
Молебны служим, урожая ждем.
Приехал корреспондент; настоятель как обычно поручил беседу эконому о. Серафиму: тот, в прошлом журналист, привык уже оказывать содействие бывшим коллегам, умело формулируя не только ответы, но частенько и вопросы, т.к. спрашивают всегда одно и то же. Но когда выяснилось, что юноша от журнала «Предприниматель», о. Серафим прямо загорелся:
– Отличный материал может получиться! Вот спроси меня: на что мы существуем, откуда средства…
90
Заводят келейников (келейниц), иногда по двое – трое, которые даже исподнее стирают начальству! Понятно, ориентируются на раньшее время, XIX век; тогда окончательно устоялся никем уже не оспариваемый обычай принимать в монастыри с солидным денежным взносом, а которые без взноса, т.е. бедные, обрекались работать для пропитания и услуживать богатым; еще Иван Грозный возмущался, что в монастырях бояре не состригают боярства, а холопы не преодолевают холопства; такой вариант христианского равенства и братства совершенно невозможно вообразить в древнем монашестве. Благообразные на поверхностный взгляд времена не случайно завершились чудовищной, в первую очередь для монастырей, катастрофой.
91
Питание в монастыре напрямую зависит от того, посещает ли настоятель(ница) общую трапезу; велик соблазн как бы по уважительной причине – больной желудок, сердце, печень, сделать для себя исключение в смысле деликатесов, которых
92
На московском подворье Троице-Сергиевой Лавры в лавке вывешены очень качественные черные ткани, завезенные из Австрии, Бельгии, Франции и даже Австралии – от 500 рублей и выше за метр. В обычных магазинах приходится покупать синтетику, тоже впрочем не так дешево: по 180 – 200 рублей; нужна еще, за отсутствием в продаже штапеля, тонкая шерсть на мантии, шифон на наметки, кожаные пояса (от 300 рублей)… откуда же быть
93
Свящ. Павел Флоренский. Троице-Сергиева Лавра и Россия. В сб.: Христианство и культура, М., 2001, с. 501.