У нас долгое время предпочитали, на греческий лад, обращаться за окормлением к монахам; однако российская манера сердечного общения приводила к чрезмерному сближению: духовники по разным поводам посещали дома названных детей, не избегая пиров, на которых случалось по немощи человеческой и упиться, и подраться; многогрешные чада норовили переложить на плечи беспопечительных иноков свои заботы, выпрашивали послабление поста, подкупали подарками: жаловали деньги, дорогие безделушки, а то и дома с участками земли, как и теперь.
Женщины, как и теперь, в почитании дорогого батюшки не знали меры, льстили, влюблялись, интриговали; в XVII веке по причине разнообразных злоупотреблений чернецам запретили исповедовать мирян. В XIX веке этот запрет еще соблюдался в большинстве женских монастырей: право исповедовать инокинь предоставлялось лишь женатым протоиереям; надо ожидать, этот обычай скоро и у нас окажется предпочтительней.
Но, конечно, лица всех сословий и званий, желавшие глубины христианской жизни, искали руководителя-монаха, добирались к нему иногда через всю страну, за много верст, чтобы старец, «обозрев духовным оком все обстоятельства бытия обыкновенного человека, вошел твердою волею в его хрупкую волю, чтобы переменчивые желания получили стойкое направление, чтобы ободряющая надежда помогла выцарапаться из пропасти на свет Божий» [344].
В популярных брошюрках любят цитировать Симеона Нового Богослова: молитвами и слезами умоли Бога послать тебе руководителя бесстрастного и святого, но опускают строку чуть ниже: знай, что во дни сии много явилось прелестников и лжеучителей [345]. Призывы к осторожности не смолкают со времен Антония Великого, но не достигают цели, ввиду необоримой жажды обрести утешителя, угодника, всегда готового часами слушать, обнять, погладить по головке, простить, отмолить, исцелить и даже обогатить [346]. Велика опасность, соблазнившись лаской и особенно вниманием к своей персоне, погрязнуть в тщательном разглядывании и препарировании под микроскопом мельчайших букашек-грешков и мельтешащих помыслов, считая насладительное самобичевание духовностью и глубиной.
Только тяжело раненный, испытавший болезненность и бесплодность прокрустова руководства, кому, тренируя послушание, лихой духовник благословлял наврать, украсть, разбить стопку монастырских тарелок или съесть на Страстной яйцо, однажды сквозь объявший душу мрак понимает: ничье посредничество не освобождает от ответственности; пусть по приказу, но это я, а не он нарушил Пост, прогнал собаку, отверг неполезное общение с другом детства, порвал непрочитанным письмо от мамы.
Повиновение не спасительно, а, наоборот, губительно, если повелеваемое колеблет веру, вступая в противоречие с совестью, Евангелием и церковным уставом. Владыка Антоний Сурожский где-то говорил: даже если Сам Бог станет перед тобой и потребует исполнить то, чему твое сердце не может сказать аминь! - не делай этого, ибо Богу нужен не поступок, Ему нужна гармония между Им и тобой.
Потом, собственная ошибка, при осознании её, влечет за собой урок, размышление, опыт, а от чужой какая прибыль? В записках монахини Амвросии (Оберучевой) отражена прискорбная ситуация в Шамордине, одна из побед великой октябрьской: немалые числом монахини, привыкшие без рассуждения повиноваться воле старших, так же рьяно исполняли послушание советским указчикам: сбились в колхоз, доносили на священников, распределяли продовольствие по труду и выгоняли за ворота неугодных властям сестер.
Один монах печатно поделился, как мечтал в юности о непорочном, облагодатствованном руководителе, способном научить высшим степеням молитвенного делания; разумеется, таковой не отыскался. Но конечно и теперь живут истинные старцы, имеющие силу и власть от Бога пресечь мучительство страсти, запретить духовом злобы и прояснить жизненную перспективу. Игумен К., увлекавшийся смолоду винопитием, без малейших собственных усилий навсегда завязал, когда батюшка, его духовник, всего только погрозил пальчиком и сказал: «не надо!», а другой игумен, настоятель, подпавший под гнев архиерея, от своего духовника услышал: «к Пасхе закончится»; сбылось в точности и даже очередной наградой не обошли.
Подлинный старец не диктаторствует, не скажет «делай как я», не навязывает свои взгляды, свою волю; в сущности ведь нужны не приказы, а пример; преподобный Зосима прилепился к Марии Египетской, потому что увидел в ней, слабой женщине с изнуренной, обожженной солнцем и ветрами плотью, святость; нужен образ веры, человек, идущий по той же дороге несколько впереди.