Кто не знает о необходимости блаженного, приснопамятного, преподобного послушания: златые крыла, краткий путь, беспечалие в бедах, беструдное оправдание, бесстрашие пред лицом смерти, безбедное плавание, путешествие спящих! [513]. То и дело слышатся излюбленные церковным жаргоном заклинания: смирение, терпение, отсечение воли, ничего не объясняющая риторика, иногда вызывающая резко негативную реакцию: «как только слышу слово послушание, во мне от ненависти всё переворачивается» [514]. Вряд ли выпалившая это удостоилась похвалы за откровенность; в той же книге поминаются изгнанные из обители, впавшие в прелесть, потому что не смирялись и не отсекали волю.
Выходит, отсечь волю раз плюнуть, стоит только захотеть; преподобный Иоанн Кассиан, заимствуя правила тавеннских обителей, где один авва легко управлял пятью тысячами братьев, сетовал: у нас так покоряться не могут и на короткое время; V век, цветущая пора монашества. А мы, путая дисциплинарное принуждение с аскетическим выбором, норовим подменить труды и муки убедительной терминологией и выдать желаемое за действительное.
Требовать послушания все равно что требовать незамедлительной святости; начальство, ради удобства управления, жаждет безропотного подчинения, как в армии, наказывая сотнями поклонов, раздеванием, т.е. лишением монашеской одежды, ссылкой на коровник [515]; начальство спешит, не желая нести свой крест долготерпения и молитвы в ожидании милости Божией, располагающей насельников уразуметь и стяжать истинное послушание – по собственной разумной воле, а не из повиновения, вынужденного страхом.
Когда-то католические ордена, соревнуясь один с другим в выработке послушания, изобретали методы самые фантастические: предписывали ходить задом, совсем не спать, считать звезды на небе и листья на деревьях, здоровому принимать лекарства; у иезуитов требовалось стать покорным как вьючное и подъяремное животное, как болван (каменный божок) и палка. Ангельчик Франциск Ассизский в случае отказа исполнять его волю стращал замуравливанием в стену и, пишут, однажды выполнил угрозу; между прочим, именно он изобрел изысканное испытание, ставшее образцом и каноном для приверженцев слепого послушания: благословение сажать капусту вверх корнями [516].
Благочинная известного большого монастыря однажды вскользь пригрозила: не можешь – научим, не хочешь – заставим; конечно, она не ведала, что этим лозунгом часто орудовал незабвенный товарищ Сталин, но тем страшнее. В том, не новооткрытом, монастыре доходило, рассказывают, до тёмных [517], устраиваемых начальству: сильно сжатая пружина имеет тенденцию адекватно распрямляться; бунт иногда берет начало в железной дисциплине.
Даже Лествичник, не нам чета, прославляя идеал и восхищаясь достижениями Исидора, Лаврентия, Аввакира, Македония, оценивал «жестокий, прискорбный, исповеднический» подвиг послушания в эмоционально отрицательных терминах: добровольное рабство, умерщвление души, самонасилие, кровавое понуждение; он не зря подчеркивал различие преуспеяний: и в его время совсем не многие оказывались носителями сей прекрасной добродетели, требующей, кроме героического мужества, тонкой рассудительности и осторожности [518].
Послушание – тело любви [519]; не повелевающее предписание, а деятельное выражение доверия Христу, готовности к служению и жертве; отвержение воли падшего естества позволяет выйти за пределы собственного эгоизма, увидеть ближнего, принять божественный призыв полюбить брата [520]; а тогда, если мы слышим Его, Господь увеличивает Свое присутствие в человеке [521]; открывается возможность богопознания, приближения к Нему, чего же еще желать!
Примерно так размышлял в незапамятные времена и авва Филикс, отвечая на вопрос о причине оскудения наставников: братия только спрашивают, но того что слышат не делают; послушание, как подвиг Христов [522], как несомненное мученичество, привлекает воспитывающую благодать Божию; оттого не прошедший послушания не вырастает в меру старца [523].
Неспособность к послушанию доходит до самых, казалось бы, непринципиальных мелочей: уставщица и требует, и просит петь и читать на церковно-славянском по правилам, как написано: святый, что, вонми, но год за годом упрямо звучит свитый, што, ванми. Благочинная указывает новенькой ее место в храме – обязательно перейдет на другое. Разнузданное своеволие, общий наш дефект, гибельность которого едва ли кто осознаёт, считают наследием эпохи тоталитаризма: подавление личности вызывает ответную протестную реакцию; действительно, многие помнят из пионерского детства: когда командуют налево, почему-то неудержимо влечет направо.
515
А вот на Афоне юноша, уклонившись чистить рыбу на морозе, услышал: «что ж, малыш, сегодня небесную награду получит отец С., исполнивший твое послушание». Архимандрит Херувим. Из удела Божией Матери. Киев, 1998, с. 59.
517
Если кто не знает, поколотить