Но вот он приблизился. Кровь прихлынула к его щекам, и я увидела перед собой не взрослого мужчину, минуту назад толковавшего о таких важных предметах, а того мальчика, который когда-то, спрятавшись со мною вместе в часовне Святого Сатурия, рассказывал о мечте обойти весь свет - а наши родители меж тем звонили в полицию, боясь, что мы утонули во время купания.
- Здравствуй, Пилар, - сказал он.
Я поцеловала его. Я могла бы сказать что-нибудь лестное о его выступлении и о том, что мне как-то не по себе среди такого множества людей. Я могла бы вспомнить какой-нибудь забавный случай из времен нашего детства и признаться, что горжусь, видя, какое восхищение вызывает он у других, у посторонних,
Я могла бы объяснить, что должна бежать со всех ног - иначе пропущу последний ночной автобус на Сарагосу.
Могла бы. Никогда не сумеем мы понять значение этих слов. Ибо в каждое из мгновений нашей жизни может произойти нечто - может произойти, но не происходит. Существуют волшебные мгновения, но они остаются и проходят неузнанными, и тут внезапно рука судьбы меняет наш мир.
Именно так и случилось тогда. Вместо всего того, что я могла бы сказать, я произнесла лишь два слова, которые - неделю спустя - привели меня на берег этой реки, заставили написать эти строки.
- Выпьем кофе? - вот что я тогда сказала.
И, обернувшись ко мне, он не оттолкнул протянутую ему руку судьбы.
- Мне так нужно поговорить с тобой. Завтра у Меня лекция в Бильбао. Я на машине. Едем?
- Я должна вернуться в Сарагосу, - ответила я, не зная, что это был единственный выход.
Но в следующую долю секунды, оттого ли, что вновь вернулась в детство, или оттого, что не мы пишем лучшие мгновения нашей жизни, я сказала:
- Но, впрочем, будут выходные по случаю праздника Непорочного Зачатия. Я могу поехать с тобой в Бильбао и вернуться в Сарагосу оттуда.
Реплика моей соседки по поводу «семинариста» не давала мне покоя, и он, как видно, заметил это,
- Ты о чем-то хочешь меня спросить?
- Хочу, - ответила я, попытавшись слукавить. - Перед лекцией какая-то женщина в зале сказала, что ты возвращаешь принадлежащее ей.
- Это неважно.
- Для меня важно, - возразила я. - Я ведь ничего не знаю о тебе, о твоей жизни, я была поражена, увидев, сколько народу явилось послушать тебя.
Засмеявшись, он обернулся к другим и уже готов был вступить с ними в беседу.
- Погоди, - сказала я, удерживая его за руку. - Ты не ответил мне.
- Поверь, Пилар, тебе это будет не слишком интересно.
- Так или иначе, я хочу знать.
Он глубоко вздохнул и отвел меня в угол зала.
- Все три великие религии, в основе которых лежит единобожие, - иудаизм, христианство, ислам - это мужские религии. Священнослужители - мужчины. Мужчины устанавливают законы, мужчины исполняют обряды.
- Но что же имела в виду та дама в зале? Он замялся, помедлил, но все же ответил:
- Что я вижу порядок вещей по-другому. Что верю в женский лик Господа.
Я вздохнула с облегчением - моя соседка ошибалась. Он не мог быть семинаристом, ибо семинаристам не дано видеть порядок вещей по-другому.
- Исчерпывающее объяснение, - ответила я.
У дверей меня поджидала та самая девушка, что подмигнула мне в зале.
- Я знаю, что мы с тобой исповедуем одну и ту же веру, - сказала она. - Меня зовут Брида.
- О чем ты? Не понимаю.
- Прекрасно понимаешь, - рассмеялась она.
И, прежде чем я успела что-нибудь объяснить, схватила меня за руку и вытащила наружу. Вечер был довольно теплым, но не на улице же мне оставаться до утра, а где переночевать, я не знала.
- Куда мы? - спросила я.
- К изваянию Богини, - прозвучало в ответ.
- Мне бы найти какой-нибудь недорогой отель.
- Я все тебе потом объясню.
- Я бы предпочла зайти в кафе, поговорить, разузнать о нем как можно больше. Но спорить не стала и, когда она повела меня по Пасео-де-Кастельяна, послушно шла рядом и только вертела головой, рассматривая Мадрид, где никогда до этого не бывала.