— Вы их будете издавать? — спросил Костя.
Молодец парень: правильную избрал тактику!
— Ваше дело, Костя, баранка. Вы бы поменьше встревали в чужие разговоры, а побольше смотрели на дорогу, а то в березу врежетесь.
Все засмеялись. И Костя тоже. Видимо, он был не так-то прост.
Анатолий Ульянович оживился, поглядывая в зеркальце, где пламенела оранжевая Варина копешка.
А разговор «за жизнь» становился все серьезнее.
— Понимаете, меня мучает масса вопросов, — сказала Варя. — Правильно ли я живу, не прозябаю ли за своим прилавком? Мама говорит: выйдешь замуж — все будет ясно. А зачем мне ясность? Зачем благополучный покой? По-моему, кто рано женится и выходит замуж — трусливые люди.
— Конечно, трусливые, — согласился Антонов. — Один мой знакомый женился, потому что боялся темноты.
— Вы шутите, — обиделась Варя, — а разве это не так? Женщина в условиях семейной жизни не развивается как личность, утрачивает самостоятельность и вообще опускается духовно.
— Вы что же, Варя, решили не выходить замуж? — спросил Анатолий Ульянович.
— Ничего я не решила, — вздохнула Варя. — Просто одни проклятые вопросы.
«Наивный лягушонок ищет смысла жизни. Очень трогательно», — думал Антонов.
Лес и лес вдоль дороги. Только теперь сплошь белели березы и лишь изредка зеленели сосны. У перекрестка дорог курилка — грубая скамейка с навесом. Заложив за спину палочку, стоит старик пастух, по лесу бродят красные и черные коровы.
Костя притормозил, и пока пастух объяснял Анатолию Ульяновичу, как ехать дальше, — «таперича верст двенадцать пробегите, будет Красноярский кордон, от него стрела покажет на Тузлукский кордон. На Тузлук не езжайте, а правьте к броду через Каракан-речку, а там шаша будет», — Антонов вышел из машины, разминая ноги. Под сапогами шуршало, и здесь тоже кругом цвели подснежники. Варя бродила невдалеке и, приседая, собирала цветы.
Костя гуднул: видимо, переговоры с пастухом окончились. Антонов услышал за спиной шаги Вари и остановился, ожидая. Взял из букета цветок и воткнул в тугую Варину копешку.
— Мне идет с цветком, но это сентиментально, — сказала она. — Наши девчонки говорят, что внешне я похожа на Маргариту из оперы «Фауст».
— Очень, Варя, похожи. Когда я был кудрявее, — Антонов покрутил пальцем вокруг своего затылка, — мне тоже говорили, что я похож на доктора Фауста.
— Вы, наверное, опять шутите, — вздохнула Варя. — Я люблю, когда шутят. Даже если смеются надо мной.
Она бросила на Антонова косой взгляд и побежала к машине. «Чем я обидел ее, один бог ведает», — недоумевал Антонов, следя, как Варины стройные ножки бьются в узкой юбочке.
Лес редел. Все чаще дорога выбегала на полянки с бурыми кустиками прошлогодней полыни, вдруг открылась кулижка зеленеющей уже озими, по которой ходили клювастые вороны. От березок шло сине-зеленое сияние — кажется, они тронулись за эти два теплых дня, и под ними уже копилась зыбкая тень. Проехали заброшенный дом без окон, с обомшелой крышей, сорокой, сидящей на трубе, — вероятно, Красноярский кордон, про который говорил пастух. У речки, мутной, по-весеннему шумливой, Костя тормознул. Вода прыгала по камням, сверкала, окатывая большие булыжины. Антонов и Анатолий Ульянович перебрели речку и крикнули Косте:
— Давай с разгончика! Перескочишь.
Костя хлопнул дверцей «газика», но Варя уже на ходу выскочила из машины.
— Ты куда?
— Я перейду сама. Поезжай! — крикнула она.
— Что вы делаете, глупая девчонка?! — закричал Анатолий Ульянович. — Простудитесь. Что за фокусы?
Но уговоры не помогли. Разозлившись, Костя махнул рукой, дал газ и, поднимая каскады брызг, лихо перелетел речку.
Разувшись, но не снимая чулок, Варя ступила в воду, ойкнула, когда дошло до колен, но шагнула дальше, придерживая юбку. Переправа прошла благополучно. Она отжала чулки, проведя ладонями по ногам, и как ни в чем не бывало направилась к машине.
— Ты думаешь, я струсила ехать на твоем драндулете? — обратилась она к Косте.
— Конечно, струсила.
— Нисколько. Я закаляю волю. Знаете что: давайте обедать. Я хочу есть.
Анатолий Ульянович покачал головой: ну, сорвиголова девчонка — и засуетился, расстилая газеты.
Он налил ей «старки», она, не морщась, выпила и, пожевав апельсин, попросила у Антонова сигарету.