— Иорин его фамилия.
— Имелся у них такой человек…
— Этот Иорин, извините, предпочитал дамочек лёгкого поведения, а не партийные кабинеты.
— А что ж тогда Василий Петрович? — поджал губы начальник в недоумении. — Почему звонит?
— Думаю, из-за Ковригина.
— Ничего не понимаю.
— Вчера вечером, до происшествия, мой Ковригин остановил Странникова и задумал проверить его документы.
— Зачем?
— Ну… — пожал плечами Турин. — Померещилось что-то ему. Ковригин первый день как из деревни выбрался, форму новую приехал получать. Перестарался… наломал дров.
— Вон оно как!
— Секретарь сказал, чтобы я под арест его посадил.
— Вот видите!
Турин пожал плечами, теперь голова его повисла без гордыни.
— Надеюсь, арестовали шаромыжника?
— Сидит.
— А чего со мной тягомотину разводите?
Турин отвернулся к двери, которая снова открылась, на пороге возник всё тот же дежурный, только теперь уже с лицом краснее помидора и весь взлохмаченный, словно его оттаскали за уши.
— Товарищ начальник! — выпалил он. — Ответственный секретарь губкома требует вас к себе!
— Дождались! — Опущенников махнул милиционерам расходиться и поспешил к двери.
— Ефим Петрович, — заикнулся Турин. — Может, мне с вами?
— Вам? — приостановился тот, оглядел с ног до головы Турина. — С какой стати?
Турин приблизился и шепнул:
— В парке Странников был, только спал он…
— Так что же ты мне сразу не объяснил?! — побелел от гнева начальник.
— Ну буду же я при всех рассказывать, — не смутился тот. — Ну что? Идти с вами?
— Пойдём. Сам отвечать будешь. А потом с тобой отдельно поговорю!
До губкома добрались скоро. Опущенников утихомирил волнение и в кабинет Странникова вошёл один, оставив Турина дожидаться в приёмной.
— Как обстановка? — вместо приветствия пронзил его строгим взглядом ответственный секретарь.
— Обычная, — не моргнул начальник милиции и выпалил: — С десяток кражонок, грабёж нераскрытый… но мы работаем, триста литров самогона хлопцы припёрли с Трусова, ну и мелочь — проститутки, малолетки бомбили вагоны на вокзале… В общем, как всегда.
Странников не проронил ни слова, выжидал.
— Спасибо ещё раз за подаренную машину, товарищ секретарь. В угро не нарадуются. Теперь с преступным элементом скорее пойдёт, — затоптался Опущенников, не находя продолжения.
— Ты вот что, — перебил Странников, — благодарить губком не надо. Губком улавливает главные болячки, язвы буржуазного прошлого. Я больнице в машине отказал, потому что изучаю ситуацию. На нынешнем этапе, когда ошалевший от открывшихся возможностей нэпман прёт к спекуляции, забрасывает нерадивых аппаратчиков взятками, кому, как не нашим красным пинкертонам, нужна скорость, а?
— Так точно, товарищ!..
— Ты мне ответь про другое, — опять перебил Странников. — Когда в угро научатся заботиться о…
— Недоразуменьице случилось! — опередил Опущенников. — Из деревни агент тот. Прибыл получать форму, задержался, и вот… Вам попался.
— Где он?
— Сидит. — Опущенников прищёлкнул каблуками. — Турин взял под арест провинившегося. Тот сам и доложил, как вами велено было.
— Значит, сидит?.. А что доложил? — изучал подозрительным взглядом Странников бледное лицо начальника, постепенно успокаиваясь.
— Учим, учим их, — бурчал между тем тот, отворачивая голову. — Мало толку. Видел ведь, что человек солидный перед ним, что оказия вышла, ну прояви смекалку — проводи до дома… Нет у молодых понятия.
— Ну, это лишнее… до дома пьяных водить.
— Ничего, посидит, поймёт. Всё им подозрительные элементы мерещатся.
— Новичок, говоришь?
— Года не работает… Да у вас в приёмной сам Турин дожидается. — Опущенников оживился, раскусив, что вызов ему ничем не грозит. — Если надобность имеется, он подробненько всё объяснит…
Странников отмахнулся:
— Какая надобность…
— Извиниться за своих олухов хотел, — выпалил уже совсем радостно Опущенников. — Пригласить, Василий Петрович?
— Ну давайте, — лениво потянулся секретарь. — Пусть зайдёт. Только предупредите, чтоб недолго. У меня конференция на носу…
— Тогда я прощаюсь. — Опущенников вытер вспотевший лоб.
— Занимайтесь, занимайтесь. Преступность распоясалась, а вы с пустяками возитесь. Я вот в докладе задам вам перцу!
— Примем все меры! — смиренно развернулся тот и заспешил к двери.
Их встречу и дальнейшее сближение не назвать случайностью. Не только сама судьба вела их друг к другу. И не только дело, которым каждый занимался. В натуре обоих, в самой глубине сидел, что называется, бес, противившийся порой ступать обыденно, идти правильной, проторенной дорожкой, делать как все, приказано — исполнять. Азарт противоречия, противоборства, делать по-своему, жить не как остальные, довлел над их разумом и, как ни старались они это скрывать, выскакивал тот бесёнок наружу и ставил в тупик и их, и окружающих. Сами того не ведая, они, тщеславные, желающие достичь невиданных высот в карьере, во всём, за что брались всерьёз, были отчаянными авантюристами, им ближе был поиск, нежели достижение цели, драка, а не победа, любовная тайная страсть, но не семья, хотя обстоятельства порой были выше их.