Он умер в тот день, когда прогремел выстрел. Он точно это знал, как если бы пуля прошила его собственную грудь. После этого ему все стало безразлично. Спустя две недели с небольшим он вошел в таверну, прекрасно понимая, каковы будут последствия.
А затем к нему пришла миссис Стенли.
— Роббин.
Услышав свое имя, он даже не пошевелился.
— Роббин, проснитесь.
Рядом с койкой стоял начальник тюрьмы, рядом с ним еще один черный, такой же высокий, но только темнее и более крепкого сложения. Льюис. Дункан Льюис. Мизинец обмотан пластырем.
— Снова вы, — произнес Роббин, присел на койке и потер глаза.
Льюис большим пальцем указал на дверь. Роббин поднялся и протянул руки. На его запястьях тотчас щелкнули наручники, на лодыжках — кандалы. Затем Мейсон с охранником вывели его в комнату для допросов.
Роббин тяжело опустился на металлический стул.
— Что произошло в тот день? — спросил Мейсон, как только Льюис вышел вон.
— Не понимаю, о чем вы?
Мейсон положил одну руку на спинку стула, на котором сидел Роббин, вторую — белую — оставил лежать на столе.
— В тот день, когда был убит сынишка этих Стенли. Что тогда произошло? Сегодня утром ты сказал мне, что вы с ним были любовниками. Что же такое между вами произошло, что ты его убил?
Роббин вытянул ноги, и цепь кандалов звякнула о пол.
— Боже, сколько можно! Неужели смертнику нельзя насладиться последними днями покоя?
— Роббин, хватит притворяться. Живо говори!
— Вы читали дело.
— К черту дело! Я хочу услышать от тебя лично, причем прямо сейчас. Что, мать твою, случилось в тот день?
— А какая разница?
— Черт тебя побери, Роббин. Если бы ты рассказал мне правду с самого начала, тебя бы здесь давно не было. И ты сам это прекрасно знаешь.
Роббин напрягся.
— Слушай, чувак. — Мейсон с силой толкнул его стул. — Какого хрена ты не сказал мне, что пытался защитить того парня?
— Откуда вам это известно?
— Откуда мне это известно? От Ирен Стенли, вот откуда. Все твои секреты, мать твою. Ей известно все. Ну как тебе это? Все, до мельчайших подробностей. Про тебя, Шэпа, ее мужа. У нее даже есть твой фотоснимок с этим парнем.
Фотоснимок? Да, в тот день они с Шэпом фотографировались. Затем были снимки, сделанные на берегу реки. Какое чудное это было время. Лучшие моменты в его жизни — пока откуда ни возьмись не появился Нэт Стенли. Пригрозил, что убьет его, если вновь застукает с его сыном. А как тогда перепугался Шэп, как он умолял родного отца. Боже, как я ненавидел этого человека.
— Роббин, ты сукин сын, вот ты кто. Это правда? Ты встал на защиту этого мальца? Я верно говорю?
Роббин попытался сосредоточить взгляд на столешнице. Но ощущение было такое, будто его огрели по голове чем-то тяжелым.
— Я задал тебе вопрос! — Начальник тюрьмы схватил его за ворот и приподнял со стула. — Ты, безмозглый засранец! Ты думаешь, я тут с тобой играю? Тебя через несколько дней отправят в расход. Неделя, и помаши жизни ручкой. И ты сидишь здесь передо мной и пытаешься кого-то выгородить.
С этими словами Мейсон с силой тряхнул Роббина, затем отпустил.
Роббин вытер о плечо губы. Похоже, ему следует об этом подумать. Миссис Стенли никогда не говорила о том, что ей что-то известно. Ни разу.
— И давно ей это известно? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Мейсон и подтянул повыше рукава пиджака. — Может, неделю. Точно не знаю.
— Черт.
— Это точно. — Мейсон обошел стол и тоже сел. — Зачем ты это сделал, Роббин?
— Что именно?
— Лгал. Какого хрена ты лгал о том, что произошло? Почему ты ничего не сказал — ни полиции, ни адвокатам, никому? Почему ты никому не сказал, что пытался себя защитить?
Дэниэл посмотрел на лампу под потолком — та негромко жужжала и время от времени мигала.
— Это было так давно, — наконец произнес он.
— И что из этого?
— Послушайте, мистер Мейсон. Мне с самого начала ничего хорошего не светило. Подумайте сами. Ведь кто я такой? Кем я был в их глазах? Да вы сами знаете, что я прав, и вот что я вам скажу. Какая разница. Ни тогда, ни сейчас. Как только раздался выстрел, на моей жизни можно было ставить крест. Зря я тогда не пустил в себя пулю. Не хватило духу.
— Но ты пытался защитить того парня.