Нос мисс Бриддл заканчивался похожим на кнопку бугорком, на который так и хотелось нажать.
— Вообще-то нет. Не особенно.
— Гм… Могу я спросить почему?
Блисс легонько прикусила подушечку указательного пальца. Конечно же она задумывалась о поступлении в колледж. Это была ее заветная мечта. Но воплотить ее в жизнь — это все равно что выиграть в лотерею или победить Штефи Граф на чемпионате мира по теннису. И хотя мечта в принципе была реальной, как и любые другие ее фантазии, в то же время она казалась столь же несбыточной и недосягаемой, как попытка ухватить плывущее по небу облачко.
— Я не знаю почему, мисс Бриддл. То есть я думаю… знаете… никто из моих подруг не хочет поступать в колледж.
Советница пошлепала карандашом себя по губам:
— И причина именно в этом? Все дело в твоих подругах?
— Э-э-э… наверное, в этом. Да, наверное. Дай у дома у меня дела неважные, вы ведь знаете. Мои родители… они нуждаются во мне.
Мисс Бриддл появилась в школе, когда Блисс училась в девятом классе. И хотя тогда на Блисс заглядывались многие мальчики, теперь ее больше считали похожей на своего нелюдимого брата, ныне покойного. Мисс Бриддл, видимо, уже рассказали о том, что случилось в семье Стенли, потому что вскоре после ее прибытия в школу она вызвала Блисс к себе в кабинет и заявила, что готова в любой день поговорить с ней, если у нее возникнет такое желание.
В ту первую встречу Блисс ничего не сказала ей. Лишь кивнула и, когда прозвенел звонок, встала и вышла из кабинета.
Сидя в этом же кабинете три года спустя, она сразу поняла, что общаться с психологом ей хочется не больше, чем в первый раз.
— Что, если я попрошу тебя передать твоей маме, чтобы она как-нибудь на днях зашла ко мне?
Блисс подняла голову.
— Для того чтобы поговорить на эту же тему. Было бы обидно, если бы ты, по крайней мере, не попыталась поступить в колледж.
— Мою маму? Сюда? — В голосе Блисс прозвучало неподдельное недоумение.
— Да. Она считает, что было бы жаль, если бы ты осталась в Карлтоне.
— Моя мать уже приходила сюда и разговаривала с вами?
— А что в этом удивительного? Она беспокоится о твоем будущем.
Блисс состроила гримаску. Она с трудом представляла себе разговор матери с мисс Бриддл. Для этого потребовался бы определенный уровень ясного сознания и энергии. Ни тем ни другим Ирен Стенли не обладала.
— Ты разумная девушка, Барбара. Ты можешь увидеть мир, можешь поехать куда угодно. Скажи мне, что тебя интересует?
— Интересует? Даже не знаю. Пожалуй, многое.
— Назови хотя бы одно.
Мышцы Блисс напряглись.
— Теннис. — Это был удар — как в том же теннисе, — призванный заставить соперника потерять равновесие.
— Теннис? Ты играешь в теннис?
— Нет, не играю. Но теннис мне интересен. Вы же сами меня спросили? Во всяком случае, корты здесь… — Он мотнула головой в сторону двери, — просто дерьмо. — Она посмотрела на мисс Бриддл, чтобы проверить, какое впечатление произвели ее слова на школьного психолога.
— Но ты ведь любишь теннис?
— Пожалуй, люблю.
— А что еще?
Семнадцатилетняя собеседница мисс Бриддл сделала глубокий вдох, затем громко выдохнула, демонстрируя свое раздражение по поводу того, что напрасно тратит время, разговаривая с какой-то больной старой лесбиянкой. Блисс не задумывалась о том, имеют ли реальное основание эти слухи, потому что лично ей на это наплевать, но все-таки они служили довольно веской причиной не доверять этой женщине. И Блисс придала взгляду именно такое выражение — полное презрение и безразличие.
— Люблю писать сочинения. Люблю историю. Мне нравится курс мистера Кантора по социологии. — Блисс сделала паузу и добавила: — И еще мне нравятся мальчики.
Мисс Бриддл улыбнулась:
— Я интересуюсь твоей учебой, Барбара. — Она извлекла из папки одну из экзаменационных работ середины семестра, сочинение на тему смертной казни, в которой содержались доводы за и против. Блисс тогда выплеснула на бумагу собственные ощущения от судебного процесса над убийцей брата. — «Некоторые люди десятилетиями содержатся в камере смертников в ожидании исполнения приговора. Они посылают апелляцию на каждое действие властей, нацеленное на то, чтобы закончить их жизнь. Этому следует положить конец. Государству это обходится слишком дорого, да и жертвам бесконечное ожидание приносит огромные страдания».