— Алла акбар!
Они наконец миновали длинный темный зал. В конце его увидели уродливый алтарь из черного камня. Над ним возносилась статуя древнего бога-полузверя, отвратительного и страшного. Стив узнал его — это был Ваал. В минувшие века множество вопящих, вырывавшихся обнаженных жертв отдали ему свои жизни. Этот бог своим абсолютным, бесконечным, мрачным зверством олицетворял дух этого дьявольского города. Стив подумал: несомненно, строители Ниневии и Кара-Шехра во многом отличались от сегодняшних людей. Были совсем другими. Чересчур изощренными были их культура и искусство, лишенные каких бы то ни было следов человечности, чтобы быть полностью человеческими в том смысле, какой вкладывают в это слово нынешние люди. Их архитектура отталкивала; разумеется, она свидетельствовала о высоком мастерстве, но была столь массивной, понурой, приземленной, что почти не умещалась в сознании нынешнего человека, оставалась ему непонятной.
Они обогнули статую бога и прошли в узкую дверь. Шли по анфиладе широких, темных, полузасыпанных песком комнат, соединенных коридорами с рядами колонн. Шли вперед в сумеречном призрачном свете и достигли широкой лестницы — ее массивные ступени исчезли во мраке где-то вверху. Яр Али остановился.
— Мы и так на многое отважились, сахиб, — сказал он. — Стоит ли рисковать дальше?
Стив, хотя и охваченный жаждой познать все тайны святилища, понял, что происходит в душе афганца.
— Думаешь, нам не стоит туда входить? — спросил он.
— Злой у них вид. В какие места тишины и ужаса они нас могут привести? Когда джинн поселяется в опустевшем доме, он устраивается под самой крышей. В любую минуту демон может отгрызть нам головы.
— Мы и так уже мертвые, — напомнил Стив. — Но если так… Возвращайся ко входу и стереги, не приближаются ли бедуины, а я пойду наверх.
— Стоит ли стеречь ветер у горизонта? — угрюмо ответил афганец. Он передернул затвор и проверил, легко ли выходит из ножен длинный нож. — Ни один араб и близко не подойдет. Пошли, сахиб. Ты безумен, как все франки, но я не могу оставить тебя один на один с джинном.
И они бок о бок взошли на широкие ступени. Ноги увязали в пыли. Они шли вверх и вверх, поднялись на невероятную высоту. Мглистый полумрак окутал зал далеко внизу.
— Мы идем, как слепцы, прямиком к своей погибели, сахиб, — шепнул Яр Али. — Нет бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его. Я чую присутствие спящего зла. Знаю, что никогда больше не услышу, как шумит ветер на Хайберском перевале.
Стив не ответил. Ему самому не нравились ни мертвая тишина, царившая в опустевшем святилище, ни слабый свет, идущий неизвестно откуда.
Наконец полумрак впереди слегка рассеялся, и они вошли в большую овальную комнату, слабо освещенную дневным светом, проникавшим сюда сквозь высокий дырявый потолок.
Но был и другой свет — ясный блеск. Стив вскрикнул, и Яр Али эхом повторил его крик.
Они стояли на верхней ступеньке широкой каменной лестницы. Смотрели на покрытый пылью пол и голые стены из черного камня. В центре комнаты несколько ступеней вели на каменное возвышение, где стоял мраморный трон. Вокруг него все сверкало мерцающим магическим блеском. Пораженные, они перестали дышать, разглядев источник этого блеска.
На троне сидел сгорбленный человеческий скелет — почти бесформенная груда истлевших костей. Костлявая рука лежала на подлокотнике, сжимая пульсирующий, изменчивый, словно живое существо, огромный пурпурный камень.
Пламень Ашшурбанипала! Даже когда они отыскали мертвый город, Стив не позволял себе верить, что они отыщут самоцвет, что он существует. Но теперь он не мог не верить собственным глазам, ослепленным таинственным, зловещим сиянием. Дико крича, он одним прыжком оказался у каменной лестницы и кинулся по ней вверх. Яр Али бежал следом. Когда Стив вытянул руку, чтобы схватить камень, афганец схватил его за плечо:
— Стой! Не прикасайся, сахиб. На таких сокровищах лежит проклятье, а этот наверняка трижды проклят. Будь иначе, разве он пролежал бы нетронутым столько веков в этой воровской стране? Не нужно нарушать покой того, что принадлежит мертвым.
— Вздор! — крикнул американец. — Суеверие! Бедуины напугали себя легендами, что передают от поколения к поколению. Жители пустыни вообще не любят городов, а этот, когда был еще населен людьми, без сомнения, снискал себе плохую славу. И еще. Никто, кроме бедуинов, не видел этого города, кроме разве что этого турка, который в своих странствиях наверняка рехнулся. Быть может, это в самом деле скелет царя из легенды, но сомневаюсь, что сухой воздух пустыни мог сохранить кости столько веков. Наверняка какой-нибудь, ассириец, а вернее всего, араб нашел камень, а потом отчего-то умер, сидя на троне.