Здесь письмо обрывалось. Кальвину оставалось лишь догадываться, чем могла закончиться последняя фраза. Но догадываться не хотелось. Всё и так было предельно ясно до последней запятой. Кальвин бросил серветовы листы на стол. Прикасаться к ним более не хотелось. «Чушь умалишённого! Он хочет правды? Правды во всём, правды абсолютной и никак не запятнанной? Какую-то правду он, конечно, найдёт, а дальше? Станет размахивать ею, как дубиной, разоблачать ложь и сокрушать лжецов? Не спорю, он их сокрушит, а после? После он поставит под сомнение труды апостольских мужей, апологетов, отцов Церкви и всех богословов. В безумном угаре борьбы за правду он разожжёт пожар новой мюнстерской коммуны. И этот пожар выжжет всё и праведное, и неправедное. Пожалуй, для церкви римской это будет полезно, она давно нуждается в очищении и покаянии. Но Рим по большому счёту всего лишь частность. Пожрав его, этот пожар перекинется и сметёт всё то, на чём держится вера Христова и монолит Церкви апостольской. Он хочет посягнуть на святое. Но ни у одного человека, живущего на Земле, нет на это права. Ты сам не оставил себе выбора, Мишель Сервэ. Нос spectaculum est supra28»
Кальвин звякнул колокольчиком, призывая своего секретаря. Пока Морель входил в кабинет, Кальвин надписал несколько строк на обращении Совета Женевы.
– Вот что, дорогой Люсьен, немедленно доставьте это обратно в Совет. Думаю, мой ответ для них будет более чем понятен.
– Как вам угодно, мэтр! Что-нибудь ещё?
– Да, – Кальвин открыл ящик своего стола и, порывшись, извлёк из него какой-то документ, – Вот вам список лиц, составленный мсье Жозефом. Здесь указано с кем был близок подсудимый Сервэ и кто мог бы стать его идейным сторонником. Там есть имя и вашего помощника Анатоля. Однако уверен, вас это никак не должно смутить. Передайте список в Консисторию, пусть наши друзья присмотрят за каждым. Любой, кто хоть вскользь упомянет богопротивные идеи, высказанные Сервэ, должен быть немедленно арестован и отправиться следом за своим учителем. Думаю, это будет справедливо и логично. Только так, действуя решительно и неотвратимо, мы сохраним нашу Церковь, нашу веру и саму Женеву. Спешите. Да поможет нам Бог!
* * *
26 октября 1553г суд свободного города Женевы и окрестностей, приняв во внимание мнения Совета, главы Церкви, а также мнения капитулов городов Цюриха Шафхаузена, Базеля и Берна, признал подсудимого Мишеля Сервэ Виллано-ва виновным по всем статьям обвинения и приговорил его к смертной казни – сожжению на костре. Приговор был приведён в исполнение на следующий день. Казнь продолжалась несколько часов прежде, чем душа приговорённого покинула его тело. На том же костре были сожжены и все найденные экземпляры книги «Christianismi Restitutio», как и все прочие записи приговорённого. Судьба невольных последователей Сервэ осталась неизвестной.
Эпилог
Октябрь 1986 г.
Автодорога Лозанна – Женева, Швейцарская конфедерация
Лимузин нёсся по дороге стремительно, словно выпущенная из лука стрела. Большой и солидный, он не мог себе позволить ехать медленнее и наслаждаться такими мелочами, как гладкий, отличного качества асфальт и прекрасные, словно с рекламного постера, виды вокруг. Это удел малолитражек для небогатых и седанов, чьи владельцы числят себя средним классом. Парящие кабриолеты и ревущие родстеры не в счёт. Хотя их водителей и пассажиров также вовсе не волнует окружающее, но также не заботит ничего, кроме собственного самомнения. Лимузин же своим сиятельным видом сообщает всем вокруг, что его совершенно не влекут заботы обывательские: мелкие и приземлённые. Он создан под стать своим пассажирам, персонам одиноким, серьёзным и весьма важным, масштаб дел которых далеко превосходит границы провинций, кантонов, а может даже и государств.