Впрочем, иные появлявшиеся в моей жизни кавалеры оказывались менее корыстными, однако даже те, кого с первых минут не заинтересовало, по сути, отсутствовашее приданное, только и было, что призрак Оринэи и ее трона, не могли похвастаться интересами и воззрениями, хотя бы немного близкими к моим собственным. И, стоило представить, как все эти холеные, оружия никогда не знавшие, ладони прикасаются ко мне, желудок содрогался в спазмах тошноты. Не эти руки я видела в своих предутренних грезах, все чаще и чаще. Те руки знали, что такое перо, и знали, что такое меч и добрая секира. Те руки были ухоженными, но не казались почти женскими…
И все же время утекало весьма стремительно, и, что было вполне ожидаемо, очень скоро стало ясно, что те, кого привлекала я в качестве невесты, искали или юную женщину в супруги, по вполне понятным причинам, или же ими двигала корысть, будь то надежда получить деньги, или призрак целого королевства, трон которого я наследовала, или мои весьма прозрачные связи с Императорской Семьей, Особым Отрядом и некоторыми власть предержащими лицами, как то Первый Советник, Министр Дел Лекарских и Помощи Обездоленным… Я как человек, у которого были свои желания, сомнения, страхи, взгляды, едва ли всерьез интересовала всех тех, кто появлялся рядом, источая галантность и напыщенность, либо, напротив, начиная с наскока, сразу с дела. И понемногу вползала в душу холодная, отчаянная обреченность осознания того, что, если я не отыщу хотя бы приятного мне господина, которого заинтересует предложение стать моим мужем, выбор становился и вовсе совершенно нерадужным. И словно издевалось надо мной что-то внутри, вновь и вновь подкидывая сны, в которых участвовал совсем другой мужчина, и подбрасывая мысли о нем наяву.
Но подойти к нему и сказать «женитесь на мне» было верхом глупости, наглости, и едва ли даже терпеливый и доброжелательный государь Арэн спокойно отреагировал бы на подобное заявление с моей стороны… И все же предательски содрогалось все внутри, стоило вспомнить, как прямо в его присутствии прозвучало это дикое условие, словно не было другого места и времени. И мысль о том, что он теперь ведь тоже знал, что мне предстоит выйти за невесть кого, когда я только осознала свои чувства, радости не прибавляла. Впрочем, понемногу и встречи с женихами почти сошли на нет, и я получила репутацию дамы капризной и, видите ли, излишне строгой к мужчинам, и оставалось лишь ждать, когда пройдут три месяца, и пытаться найти выход прежде, чем потребуют ответ науры.
Я даже понимала, что такие господа, как тот же герцог Нами, чудесный мужчина, с браком с которым я бы даже смирилась, едва ли могли бы всерьез мечтать о подобном союзе, и те, кого исходящее от моего же окружения предложение связать свою жизнь со мной, подкупало, всего лишь искали выгоду. Их даже было трудно осудить за это, и было очевидно, что мужчины, иначе рассматривавшие брак, видевшие в нем взаимное уважение, нечто общее, хотя бы чтобы было, о чем побеседовать по пути на бал, сидя в карете, не могли воспринять всерьез, когда им сообщали, что некая плохо им известная дама, славившаяся своей замкнутостью и имевшая весьма настораживавшую многих дружбу с главой Особого Отряда, срочно подыскивает, дескать, жениха. Понять все это было можно, но легче не становилось, и принять то, что мне предстояло всю жизнь провести с каким-нибудь… герцогом Сангарским, который в первую же встречу не упустил шанса потискать юную даму, было непросто. Впрочем, оставалась еще легкая надежда в виде прибытия Бэнджамина, на вопросы смотревшего, какими бы они ни были, куда прагматичнее меня. Друг мог что-то посоветовать, подсказать выход…
Единственным же хорошим следствием этих попыток, продлившихся без малого два месяца, и почти угасших к возвращению самиров, было то, что я наладила пошатнувшиеся отношения с Элиа, стала еще более близка к Императрице, и сдружилась, во многом, с молодой принцессой, коей и ранее всегда искренне симпатизировала. И все же основные свои чаяния я возлагала, с ужасом отмечая, что сроки все ближе, не на них.
Рациональный и хладнокровный Гранд-Мастер Фэрт, услышавший о моей беде от сестры, охать и ахать вокруг меня не стал, и на следующей же после возвращения неделе пригласил меня, дескать, немного развеяться походом в Императорскую Оперу, а потом поужинать с другом в одном из ресторанов Второго Круга, и погулять где-нибудь в небольшом парке, кои таились в укромных уголках Дариана. Посещение Оперы прошло весьма мирно, хотя я никак не могла избавиться от некоторого напряжения, упорно не желавшего уходить, однако на ужине меня поджидал откровенный сюрприз, в виде выуженного мной из рыбного супчика с сыром золотого браслета с рубинами. Я прожила в Империи уже немало времени, всерьез изучала ее культуру и традиции, и знала, что украшение часто преподносят девушке, делая ей предложение о браке. Однако густая черная бровь на мой недоуменный взгляд лишь слегка дрогнула, и соприкоснулись кончики длинных пальцев, как на первом допросе.
- Я твой друг, мы весьма неплохо ладим, - повел плечами Бэнджамин, опираясь подбородком на сложенные домиком ладони. – Я размышлял о твоей ситуации и твоих предпочтениях, и пришел к выводу, что являюсь наиболее устраивающей тебя личностью. Брак не обязательно должен быть фактическим, ты могла бы жить в комнате Элиа, уверен, вам бы это не доставило серьезных неудобств, - продолжал он. – Я происхожу из рода весьма уважаемого, что тебе, несомненно, известно, и, как только Оринэя обретает независимость и встает вопрос трона, я даю тебе развод. Подданным короны, как требовал Ночной Остров, я являюсь, однако при этом одновременно имею в некотором роде подданство Королевства Саммир-Эа, как именуется традиционно Саммирс. Впрочем, это не помеха. И, если будет необходимо, я даже готов на время брака взять твою фамилию.
- Оригинально, - я промокнула украшение, весьма изящное, салфеткой, и сделала глубокий вдох, чтобы прояснить мысли в голове. – Я тебе очень признательна, ты поступил как друг, но… Знаешь, я не хочу обидеть Элиа…
- Это она мне предложила, - отозвался восседавший напротив меня за круглым маленьким столом пустого ресторана (он его, судя по всему, снял целиком), украшенного в самирском стиле, но все же людского, мужчина. – Она не возражает.
- И все же… - я покачала головой, представляя себе, мысленно, такой нелепый брак, где жена будет жить с сестрой мужа, и муж любит-то эту самую сестру. Сомнительная радость. Хотя в его предложении звучало разумное зерно, я его не привлекала, принуждать меня вступать в супружеские отношения он бы не стал, они и его не интересовали, развод я бы получила, Фэрты не входили в число созданий корыстных, не стали бы действовать столь подло только во имя выгоды семьи, а не Империи или того же правящего Дома. Нам всегда было, о чем поговорить, мы понимали друг друга, и все же душа к подобному союзу не лежала. Да и мы совсем недавно уже наглупили, пойдя на поводу у сплетен о нашем романе, и пожалели об этом… - Спасибо, но я так не могу, Бэнни, правда не могу. Она расстроится, сам понимаешь, если ее брат женится вот так вот на… ну, на мне. – Я понимала, что говорить однозначными словами не следовало, все же не покои герцога и герцогини. – Я подожду, может быть, встретится кто-то вроде герцога Нами, и… - в хрустале моего фужера заискрилось вино, и друг кивнул, потирая щеку, украшенную относительно свежим ожогом. На порезы и ожоги левой щеки ему вообще частенько везло, как шутили он сам и Карру.
- Если станет худо, я сделаю вид, - кивнул он, после некоторых размышлений, - что ничего не слышал, ты мне не отказала, и мы объявим о помолвке, договорились?
- Думаю, это будет разумным решением, - кивнула я, делая глоток вина. Удивительно на вкус приятного и даже почти не крепкого, однако же то ли сказалось то, что я вообще мало имела дел с хмельными напитками, то ли что-то другое, но все же сознание слегка притупилось, и впервые за почти два месяца, минувших от того приснопамятного условия, жизнь стала как-то радужнее, и мысли сделались легче. И, под влиянием ли хмеля, или же примешалось к нему нечто более прозаическое, ведь самиры, и я даже знала это, от обычного вина не пьянели, а беседовала я с одним из лучших Магов Разума поколения, но все же уже в самом конце долгого вечера, когда карета с семейным гербом Фэрта плавно везла нас, изредка подскакивая на неровностях брусчатки, во дворец, все же умудрилась как-то проговориться о том, к кому на самом деле я тянулась, не имея, естественно, ровно никаких шансов сказать об этом почтенному господину. Я-то сказала мимолетом, в не слишком хорошо осознававшем мир состоянии, и, пока тихо бурчавшая в мой адрес бранные заковыристые вещицы Ниэни готовила мне снотворный отвар, дабы Госпожа уснули и не мешали своим соседям спать, и не жаловались бы поутру, что им дурно, едва-едва заворочалась и угасла в голове мысль о том, что услышать-то герцог меня ведь непременно услышал, и хмель его-таки не подкосил, и мне-то так откровенничать, право, не стоило.