- Что ж, в таком случае, - кивнул Мунго, - это прекрасно, и я не могу не отметить, что вы весьма чудесная партия для моей до… Для моих дочерей, - Мать Барла, какая же это дикость, какое же это безумие, даже для страны, где разрешено многоженство! Кто-то из гостей, кто-то там, на севере, явно сошел с ума… Каор Мунго весьма долгое время лез из кожи вон, чтобы Сархар не терял дружеские отношения с опасной, агрессивной страной, взявшейся переворачивать устои, как и ряд иных Каоров. Они хотели отвести укус змеи, отвести проблемы. Но это уже за гранью, невольно думал пожилой соправитель Сархара. Что же дальше будет, если все так раскручивается? Там ведь, в Рокканде, какой только дряни уже не разрешили… Фаха и Мэй и не представляют, во что отец и братья их ввязывают.
- Вероятно, - наконец-то поток иссяк, радостно подумал Алкир, возвращаясь в воздушное, изящное здание богатого дворца, по чисто вымытым ступеням, вместе с будущим тестем. В глазах уже рябило от этих местных ярких одежд, даже у нищих и то ярких. Все пестрое, острое, пахучее, не то что дома. И эта, старшенькая, как ни увидит он ее, вечно вся увешана драгоценностями. Не девушка, а лавка ювелира, воистину. – Вы слышали о том, что наша религия придерживается весьма свободных взглядов на отношения между людьми? И, более того, на одежды и быт, например?
- Да, я слышал о том, что ее каноны принимают многие… вещи, которые запрещены иными религиями.
- В таком случае я понимаю ваши возможные опасения, Каор Мунго. И спешу их развеять. Я придерживаюсь весьма традиционных взглядов, буду откровенен, и мои будущие супруги, разумеется, не будут обязаны следовать воззрениям Империи. Следование им исключительно добровольно…
***
Красный и зеленый, красный и зеленый, красный и зеленый… И как только они не путаются в этих многослойных покрывалах и длинных юбках. Да к тому же расшито все это так обильно, что Алкир невольно задавался вопросом, глядя на сидевших по обе стороны от него девушек, насколько тяжелыми должны были быть эти тонкие, шелковые одежды, полупрозрачные на руках, открывавшие тонкую полоску живота, ключицы, предплечья…
Красный и зеленый на старшей, и на младшей тоже, впервые обе сестры были одеты в одних цветах. Руки обеих теперь уже расписаны узорами, растительными, темными как засохшая бурая глина. А почему как? Может, это и есть глина? Или не глина, харр ее знает. Массивные серьги, наверняка ведь тяжелые, в волосах украшение, название из головы вылетело, браслеты, сегодня на обеих как-то особенно много, и тоненькие пояса со множеством висящих цепочек, и при ходьбе позвякивает все это, а еще и ножные браслеты с колокольчиками…
Жрец Диады что-то читает тихо, нараспев, голос у него густой и низкий, слова не различишь в бормотании, и отец вторит. Решили, что помолвка по обеим верам пройдет, а свадьба уже по Истинной, девушек предупредили, Алкира тоже. Костер горит ярко, теплый, и запах приятный от дров… И от цветов тоже. И даже не жарко почти, хотя рубашка местная, закрытая, вышитая золотой нитью, и штаны тут широкие, забавно даже, и ходить, если приспособиться, в целом можно, хотя не слишком удобно.
Старшая сидит ровно, горделиво, словно не невеста кронпринца уже, а Императрица, накрашена густо, ярко, и саюджи очень богатое, дорогое, яркое. Даже слишком, как и все здесь, крикливое и пестрое, на взгляд Алкира. Ничего, в Рокканде они будут одеваться в более приятных цветах, хотя воину и удалось вечером, со скандалами, вытрясти у отца право для жен одеваться в приычные им одежды. С ними они умеют управляться и подбирать их тоже, а северное будет на них, как седло на кошке, этого только и не хватало. Более того, саюджи ведь несравненно труднее снять, без сноровки, и разорвать едва ли получится. А дома… Дома это будет весьма к месту, подобные одежды для женщины…
Младшая же, напротив, опустила голову, лицо прячет под покрывалом, и прическа всего лишь простая коса, только цветами украшенная и убранная все тем же украшением на проборе. Серебро с рубинами, неброско, изящно, красиво, как и сама Фаха. Ведь, если вдуматься, она весьма мила. Только на Алкира даже не смотрит, и едва заметно плечи подрагивают, плачет. Сейчас молитвы дочитают, нужно будет омывать руки, приносить жертву – лепестки цветов – огню, украшать их волосы краской и вновь надевать тяжелые покрывала, чтобы уже больше они их не снимали. И ожерелья, подарки от жениха, тоже…
Каор Мунго очень настаивал на том, чтобы Алкир, следуя традициям Сархара, тоже надел украшения, золотые, по случаю торжеств, но вот это делать принц отказывался категорически, только угроза Стунгой могла бы заставить его пойти на подобное, но отца к этой беседе, к радости Алкира, не привлекли. И пришлось только положить небольшой кошель с золотом в карман, для привлечения богатства.
- Невестам надлежит надеть вымоченные в молоке браслеты, которые привлекут в дом гармонию и помогут родить многих детей, продолжить род, - в последнем Алкир порядком сомневался, после того случая в первое пленение Алеандры. Вернее даже не Алкир, а придворный Целитель в Гвенто-Рокканде. Ударила ведь она и впрямь сильно… - Затем жених украсит лоб невест жидкой глиной, полумесяцем, как символ женского начала, и наденет им покрывала и ожерелья. После подношения даров Богам они обойдут вокруг алтаря против Солнца семь раз и настанет время для ритуала прощания невест с семьей…
Ах да, лоб, а не пробор, хорошо, что Жрец это уточнил, отстраненно подумал Алкир. По сути, ему было решительно все равно, что именно украшать, лоб ли, пробор ли, руки. Он и брака-то этого не хотел, не то что прикасаться к ним… И все равно взгляд поймал, когда пальцы рисовали уже второй полумесяц, взор темно-карих глаз, в уголках которых искрились сдерживаемые слезы. Вот что она прятала под покрывалом, а не лицо, - то, что чуть не плачет. Бедная девочка, вздохнул Алкир, почти надеясь, что ей хотя бы есть шестнадцать. Бедная девочка…
Впрочем, в этом происходившем сейчас безумии, не последнюю роль в его согласии на которое сыграло известие о другом браке, выигрывал разве только отец. И ведь Фаха даже еще не знала до конца, какая грязь ждала ее в новом доме – впрочем, уж об этом-то Алкир постарался бы позаботиться, чтобы его жен, будущих принцесс, эта грязь не затронула. Жить будут вместе, так лучше и безопаснее, поближе к Алкиру и Стуни. Научатся хотя бы читать и писать, а там – как захотят. Смогут носить традиционные одежды, глядишь, это помогло бы им обвыкнуться в новой среде…
- Я читала, - шепнула Фаха, когда наклонился чуть сильнее, чтобы натянуть покрывало обратно на ее волосы, и удивление с трудом удалось скрыть. – Что в Рокканде на свадьбах обходят костер по семь раз в обе стороны. Мы тоже будем, Господин? – слово резануло слух, непривычное, неприятное.
- Да, тоже. Читала? – задерживается, отец стал недобро посматривать. И харр с ним, с отцом, пусть хоть глаза выпадут, затеял это, пусть не жалуется.
- Я грамотна… - поняла, что проговорилась, и даже побледнела. Говорили они тихо и Алкир был уверен, что их не слышали. И харр с ними, она ему почти жена, в конце концов, хочет – разговаривает.
- Сестра тоже?
- Нет. У нас нельзя… - еще сильнее побледнела девушка. – Отец и братья не знают… Вы…
- В нашей стране женщинам дозволено знать грамоту, если они из высоких и средних кругов. Как и мужчинам. И писать тоже умеешь?
- Да, Господин. – Выдохнула, опуская глаза и краснея.
- Это хорошо, мне это нравится, - успокаивающе тронул тонкую руку и отстранился. – И не называй меня Господин. У нас так не принято.
Впервые за всю неделю обрядов и песнопений Алкиру удалось увидеть хоть что-то хорошее в своей грядущей семейной жизни. Фаха, по крайней мере, казалась довольно смышленной девушкой, воспитанной, скромной, серьезной. Может быть, она даже смогла бы помочь ему со Стуни, подружиться с ней, ведь Алкир очень часто не в столице, а сестре нужен друг. Да и девочка не так проста, пойти вразрез с традициями, чтобы научиться запрещенной грамоте. Молодец, нельзя было не признать, молодец. Неплохой поступок, и требовал смелости…