Гебба не прекратила своих гневных обличений даже тогда, когда полезла в буфет за снадобьями для потерпевших и промыла им боевые раны холодной водой. Тарнал не знал, куда деваться от стыда, особенно когда заметил, какой разгром учинили они с Янисом на кухне. Ей-богу, лучше бы она продолжала их колотить!
— Да заткнись же ты, женщина, ради всего святого, — к ужасу Тарнала, злобно оборвал кухарку Янис, а Гебба оторопела от негодования. Мрачный предводитель контрабандистов пробормотал:
— Я сожалею о том, что произошло, Гебба. Обещаю, что рано или поздно я возмещу ущерб, но сейчас я ухожу. — Он повернулся к Тарналу. — Ты можешь оставаться здесь или проваливать отсюда, куда твоей душе угодно. Ты больше не пират! — С этими словами он схватил свой меч и удалился, хлопнув дверью.
Тарнал воспринял этот звук как погребальный звон. Это был для него конец жизни, которую он вел, а другой он не знал. Юноша стоял как громом пораженный. Первой нарушила молчание Гебба.
— Как он сказал — «пират»? — грозно переспросила она.
Тарнал только кивнул, не глядя ей в глаза.
— И Дульсина это знала? — Гебба была поражена до глубины души. — Ну и что теперь будет? — спросила она с возмущением.
Тарнал и сам хотел бы это знать.
Заморосил дождь. Серое небо, слякоть, промозглость — все это было под стать настроению Яниса, который, поеживаясь от холода, плутал по грязным улицам, понимая, что безнадежно заблудился. Гнев его уже иссяк, словно был смыт дождем, но Янис чувствовал себя виноватым и ни за что не вернулся бы к Геббе после всего, что он натворил. А что до его бывшего товарища…
Ощупывая синяки на лице, Янис почувствовал, что в душе его снова поднимается ярость.
— Провалиться бы этому Тарналу, — пробормотал предводитель контрабандистов. — Это все из-за него! Как он осмелился оспаривать мои права?
Самолюбие никогда не позволило бы Янису искать мира с Тарналом. С какой стати? Разве он первый начал ссору? Он командир, и его место там, в убежище, вместе со своими людьми, особенно — в такое трудное время, как сейчас.
Кроме того, какой-то предательский голосок нашептывал Янису: «И там тоже не один Тарнал сомневался в твоем праве быть командиром; если хочешь сохранить власть, лучше возвращайся, чтобы отстоять ее, пока не поздно».
Вся беда была в том, что Ремана голову бы ему оторвала, если бы он вернулся без Занны, по крайней мере сам он был в этом уверен. Но что же он мог поделать? Разве он не искал ее по всему городу? Что еще от него требуется?
— Нет, баста, я возвращаюсь! — произнес Янис вслух, словно для того, чтобы подкрепить собственную решимость. Теперь оставалось только найти дорогу.
Впервые с тех пор, как он ушел от Геббы, Янис стал обращать внимание на окружающее. Вдоль узких улиц тянулись все те же кирпичные и оштукатуренные дома, хотя, по расчетам контрабандиста, он давно уже должен был выйти в старую часть города.
— Будь прокляты эти улицы, — ворчал Янис. — Я, должно быть, хожу по кругу!
Он остановился, чтобы оглядеться, но, увы, места были незнакомые. Только сейчас он понял, что не готов к длительному путешествию. В ярости Янис убежал от Геббы даже без плаща, и сейчас он продрог и промок насквозь. Ему были просто необходимы тепло и кров, но вернуться к Геббе — значило признать поражение. Ставни и двери в домах были заперты наглухо, и при нынешнем бесчинстве воров и грабителей никто не впустит в дом незнакомца в ночное время. Янис выругался. Нечего торчать здесь: только время потеряешь да еще хуже промокнешь (хотя, похоже, хуже некуда). Оставалась одно: продолжать путь.
Однако, когда вожак Ночных Пиратов дошел до конца улицы и увидел дорогу, ведущую под уклон и налево, надежда вновь вернулась к нему. Янис возблагодарил богов. Теперь остается только спуститься, и дорога сама приведет его в старый город. Там, внизу, среди заброшенных зданий, он наверняка сможет найти себе ночлег.
Янис пошел вниз по улице, внимательно глядя под ноги: мостовая была скользкой и грязной, и идти надо было осторожно, хоть он и торопился. Улицы были освещены из рук вон плохо. Слабый свет пробивался сквозь оконные ставни, да кое-где горели, фонари над входными дверями или на перекрестках. Холод, проливной дождь, синяки и ушибы, горькие мысли — все это отвлекало Яниса и мешало сосредоточиться.
Контрабандист желал выглядеть как обыкновенный гражданин, застигнутый в пути дождем, который поскорее хочет вернуться домой. Но он упустил из виду, что кроме него и другие люди вне закона по ночам шныряют по городу. В горячке Янис забыл об осторожности такого рода, а в той части города, куда он попал, разного рода подозрительных бродяг было довольно много. Он не заметил, что за ним давно уже наблюдают, а из-за шума дождя не расслышал шагов, тем более что идущие за ним ступали очень осторожно. И когда Янис вновь погрузился в свои невеселые мысли, его тут же огрели чем-то тяжелым. Он пошатнулся, потерял равновесие и упал лицом в грязь. Повинуясь инстинкту, он покатился по земле, но по острой режущей боли в право? руке понял, что опоздал: удар ножа попал в цель. Янис с воплем отдернул руку, и нож выскользнул из пальцев нападавшего и упал на мостовую. В это мгновение на Яниса набросились еще двое.
Левой рукой Янис схватил комок грязи и швырнул в лицо одному из противников. Тот с воплем отскочил, держась за глаза. Янис поднялся на колени и нащупал упавший нож. Когда бандит снова бросился на Яниса, тот ударил его ножом в живот, и головорез со стоном упал, сбив с ног своего сообщника. Держась за стену, Янис поднялся на ноги и ударил упавшего ногой в лицо.
Третий бандит, маленький и тщедушный, до сих пор держался в сторонке, но теперь приближался к контрабандисту с большой дубиной в руках. Заметив, как остановился этот третий, увидев раненого, Янис понял, что тщедушный человек с дубиной — трус. Левой рукой контрабандист неловко метнул окровавленный нож, и, хотя нож не был приспособлен для метания, близкое расстояние облегчило задачу. Получив удар ножом в грудь, коротышка завопил и бросил свое оружие (хотя Янис понимал, что удар был недостаточно сильным и нож скорее всего лишь поцарапал его противника). Контрабандист вытащил из ножен меч, и, увидев это, тщедушный злоумышленник бросился наутек. Янис, из раны которого ручьем текла кровь, спотыкаясь, побрел в противоположном направлении, надеясь, что успеет уйти подальше от своих преследователей.
К счастью, река была недалеко, и он уже видел складские здания, возвышающиеся над другими постройками. Янис стиснул зубы от боли. Правая рука бездействовала, и он понимал, что едва ли сможет хорошо сделать перевязку левой рукой, даже если найдет убежище, в котором он теперь нуждался еще больше. Но думать об этом сейчас было ни к чему. Он и так уже ослабел от потери крови и от холода, не говоря уже о том, что промок до нитки. К тому же чем дольше он будет бродить по улицам, тем больше опасность наткнуться на еще какую-нибудь шайку грабителей. Если удастся отыскать место, где можно укрыться от непогоды и развести огонь, нечего и говорить о возможности перевязать рану. Убедившись, что поблизости никого нет, Янис неохотно приставил меч к стене, с трудом оторвал лоскут от рукава рубахи, как можно туже перевязал руку выше раны и кое-как затянул узел зубами и онемевшими от холода пальцами левой руки. После этого, взяв свой меч, он снова отправился в путь. Когда начало светать, ливень наконец сменился мелким дождиком, а потом и вовсе прекратился. Командир контрабандистов, пошатываясь, брел по последней улочке, ведущей к пустынному портовому району. Казалось, он весь состоит из боли и тяжелой усталости. Его поддерживала только мысль о необходимости найти убежище. Однако он механически отмечал про себя, что проходит по знакомым местам, которые знал куда лучше, чем верхнюю часть Нексиса. В лучшие времена он со своими людьми был здесь частым гостем, а недавно они с Тарналом обшарили весь порт, пытаясь найти Ваннора. Янис и сам не заметил, как очутился там, где еще совсем недавно находили себе пристанище многие отверженные в этом городе.