Под Сталинградом были разгромлены и воздушные эскадры Рихтгофена, имевшие на вооружении лучшую по тому времени технику.
На боевых перекрестках
Гитлер и его генералитет не могли примириться с мыслью о потере своих лучших дивизий, окруженных под Сталинградом. Немецко-фашистское командование, оценив создавшуюся обстановку, приняло решение собрать крупные силы в районе Котельниковский — Тормосин с задачей ударами извне соединиться с 6-й армией и восстановить положение.
Подготовку к деблокированию своей группировки противник развернул в последних числах ноября. Для организации контрудара и упорядочения управления войсками была сформирована новая группа армий «Дон», командование которой ставка верховного главнокомандования вермахта возложила на генерал-фельдмаршала Э. Манштейна.
В первоначальном варианте операция должна была начаться 12 декабря по двум направлениям. Однако, ввиду активности советских войск на внешнем кольце окружения, в него были внесены существенные поправки.
Действия по деблокировке войск Паулюса генерал Манштейн начал котельниковской группировкой. Непосредственное руководство операцией возлагалось на командующего 4-й танковой армией генерала Гота.
На пути армий группировки «Дон», ударную силу которой составляла сводная армейская группа «Гот», встали войска 51-й армии, а затем 2-й гвардейской армии генерала Р. Я. Малиновского. Мощный «молот» из танков и пехоты противника обрушился на еще более мощную «наковальню» наших войск. Вражеские дивизии перемалывались, редели, так и не достигнув своей цели.
Советские штурмовики и бомбардировщики непрерывно висели над танковыми колоннами противника, уничтожали автотранспорт, создавали «пробки» на дорогах, нарушали планы передвижения и сосредоточения фашистов на решающих участках. Героизм и отвага — вот боевые спутники славных воздушных бойцов.
… Ежедневно сопровождаем штурмовики дивизии полковника М. И. Горлаченко для ударов по острию клина котельниковской группировки «Гот». Погода очень сложная — низкие облака, плохая видимость, снежный покров затрудняют ориентировку и выход к цели. Приходится, как говорят пилоты, «ползать на брюхе», выполняя поставленную задачу.
Сегодня под нашей опекой «илы» Героя Советского Союза Михаила Смильского. В составе моей группы— М. С. Погорелов, В. В. Мочалин, Я. И. Спирин, Г. М. Шкворунец, И. П. Возный.
В район удара идем на малой высоте. Нас прижимают облака, снижаемся до 150–200 метров. Под нами ползут коробки фашистских танков. «Илы» с малых высот атакуют их. Многие танки вспыхивают. От прямых попаданий бомб и реактивных снарядов они словно подпрыгивают, выбрасывая вверх столбы черного дыма. Стремясь избежать ударов авиации, противник рассредоточивается, маневрирует, но его всюду достают снаряды наших пушек и огненные стрелы «эрэсов».
Гитлеровцы значительно усилили свои зенитные средства. В промежутках между самолетами то и дело возникают разрывы зенитных снарядов. Они то встают у нас на пути, то ложатся за нами. Мы маневрируем, избегая черных клубков и разноцветных трасс, уходим в стороны, занимаем места на флангах. Истребителям это делать легче, штурмовикам приходится куда сложнее.
В невероятном сплетении пулеметных и пушечных очередей, черных и серых разрывов, в бешеной круговерти машин у одного из «илов» вспыхнули крыло и хвостовое оперение. На огромной скорости штурмовик на глазах разрушался, превращаясь в обгоревший скелет, но летчик в душевном порыве продолжал наносить удары по врагу, решив, по-видимому, использовать свои боевые возможности до последнего вздоха.
Мы приземляемся на запасной аэродром, недавно освобожденный нашими войсками, ставим самолеты в капониры и собираемся вместе. Лица у всех суровые, в глазах боль и ненависть к врагу. Миша Погорелов отводит меня в сторону.
— Давай пройдемся, — негромко просит, нервно разминая в пальцах папиросу.
Мы идем по обочине аэродрома. Михаил молчит, глубоко затягиваясь. Наконец не выдерживает:
— Да, он настоящий герой! Я понимаю, о ком речь.
— А мы смогли бы так?
— По обстановке, полагаю, да.
Миша затаптывает носком сапога окурок в землю и опять молчит. Вытаскивает новую папиросу. Героический подвиг нашего боевого побратима летчика-штурмовика, сгоревшего в воздухе, потряс нас обоих.