Уинстону претило такое отношение Хита, но вида он не показал.
— Нет, он не простудился, мастер Хит, — почтительно выговорил дворецкий, принимая у Хита куртку.
— Я так и думал, — бросил Хит, выхватывая куртку обратно. — Какого же черта ему приспичило посылать за мной в такое время?
Отец никогда не выказывал хоть маломальской привязанности ни к нему, ни к его матери. И Хит, не чувствуя никаких угрызений совести, питал к отцу полное безразличие. Он даже сомневался, любил ли его отец хоть когда-нибудь.
Уинстон держался прямо, хотя и потупил взор.
— Хозяин скончался, сэр. Прошу принять мои соболезнования.
Хит остолбенел.
— Что?
— Одна из служанок нашла его мертвым в постели утром два дня тому. Мы полагаем, он скончался ночью. Я известил вас письмом с просьбой приехать незамедлительно.
Хит побледнел, вспомнив, как наплевал на записку, потому как весело проводил время с Флоранс Беркшир.
— Я… понятия не имел, что дело настолько серьезно, — проговорил он, направляясь в курительную. Он ждал чего угодно, только не этого — ему захотелось напиться. Конечно, с последней женитьбы Эбенезера он не поддерживал с отцом отношений, но у него просто в голове не укладывалось, как можно умереть в пятьдесят три года. Достав из буфета бутылку виски, он плеснул себе побольше и опрокинул все разом.
Обшитая дубом курительная была любимой комнатой отца. Там по-прежнему ощущался запах сигарного дыма, и даже не верилось, что отца больше нет. Хит оглядел комнату, украшенную охотничьими трофеями и памятными вещицами, которые Эбенезер привез из странствий по самым глухим уголкам Африки и джунглям Цейлона, и попытался вспомнить, когда виделся с отцом последний раз. Но не смог. Тут ему пришло на ум, что все эти церемониальные самурайские доспехи, персидские сабли и копья из Папуа, выставленные на обозрение в курительной, — все это теперь принадлежит ему. Так какая разница, помнит ли он, когда разговаривал с отцом последний раз, или нет.
— Где тело? — спросил он стоявшего у входа дворецкого.
— Вчера пополудни его забрал Сэмюэл Макдугал из похоронной конторы Макдугала, сэр.
Мысли путались у Хита в голове.
— Вы вызывали врача, когда нашли отца?
— Да, сэр, доктор Вернон Мид приезжал.
— Какова же причина смерти? — спросил Хит. Он все еще не верил, что отец умер.
— Доктор полагает — сердечный паралич, мастер Хит.
Уинстон едва сдержался, вспомнив, как удручен был Вернон Мид тем, что выдал Эбенезеру лишнего укрепляющего и опиатов. В самом деле, он попросил Уинстона найти то и другое и потом забрал все с собой. У Эбенезера было неладно с кровообращением, да и сердце пошаливало. От укрепляющего у него подскочило давление; снадобье хоть и придало ему мужской силы, но при том вызвало приступ головокружения и учащенное сердцебиение, что было очень опасно. Здоровому человеку все было бы как с гуся вода, но у Эбенезера было больное сердце: в детстве он переболел скарлатиной. Впрочем, до какой степени все было серьезно, Вернон Мид точно не знал, притом что из года в год Эбенезер убеждал его плюнуть на опасности.
Последние же слова врача ввергли Уинстона в дрожь.
«Смею искренне надеяться, что Хит не потребует вскрытия, — сказал он на прощанье. — Иначе всплывет вся эта грязная история и меня лишат практики».
— Возможно, понадобится вскрытие, — сказал Хит, словно угадав мысли Уинстона.
— Думаете, это необходимо, сэр?
— Думаю, да, ведь отец был еще не стар.
— Но у него было больное сердце, — заметил Уинстон. — Оно беспокоило его уже не один год.
Он не стал говорить Хиту, как Эбенезер велел ему участвовать в обряде с той девчонкой, но был уверен, что рано или поздно все откроется и ему придется признаться, что отец молодого хозяина снова женился в ночь своей смерти. Знал он и то, что это станет сильнейшим потрясением, и поэтому не мог выложить все начистоту. Уинстон не забыл, как возненавидел Хит вторую жену Эбенезера. И он совсем не обрадуется, когда узнает, что его отец женился в третий раз, да еще на девчонке, едва достигшей совершеннолетия, и наверняка заподозрит неладное, памятуя о том, что тот умер в ночь свадьбы. Уинстон надеялся, что ни его самого, ни других слуг не станут винить за то, что они не уберегли Эбенезера. Но, как бы там ни было, он не снимал с себя вины за случившееся, хотя и ничего не смог бы поделать, чтобы отвести беду.