Вернувшись в трактир, он увидел лысого наемника, жадно вгрызающегося в копченую свиную ногу и запивающего крепким пивом. При виде аскета, Виктор скривился так, будто мясо во рту оказалось протухшим, а в кружке плескалось совсем не пиво, а кое-что похуже.
- Явился! - рявкнул Виверна. - Светлячок ты наш. Ни шиша тут не получишь, понял? Деньги - мои!
- Стоило ли тащиться за тридевять земель ради жалкой тысячи? - хмыкнул Андрей, задержавшись на лестнице.
- Стоило. В этот раз я тебя обставлю, не сомневайся. И эта победа станет отличной прибавкой к награде.
- Да поможет тебе Свет, - с улыбкой ответил аскет и потопал на второй этаж.
- Козел! - рявкнул Виверна, с размаху обрушив кружку на стол.
Не прошло и минуты, как странник быстрым шагом спустился в залу.
- А где Вера? - спросил он.
Старик-трактирщик вздрогнул и чуть не уронил глиняную тарелку.
- Убежала, господин, - тихо произнес хозяин. - Я пытался ее остановить, да разве ж мне за ней угнаться?
- Когда она ушла?
- Да прямо по приезду господина Виктора. Наверное, на него хотела посмотреть.
- Виверна..., - сжав кулаки, процедил аскет.
- Что сразу Виверна? Понятия не имею, о ком ты говоришь.
- Девочка лет двенадцати, очень худая, в белом сарафане, длинные светлые волосы. Видел такую?
Охотник нахмурился, уголок рта едва заметно дрогнул.
- Глаза голубые?
Андрей медленно кивнул.
- Кто она тебе?
- А какая разница?
- Ну... Если никто - то расслабься. Если кто-то - лучше присядь.
Андрей одним взмахом руки опрокинул длинный стол, сколоченный из тяжеленных дубовых досок. К счастью, на нем не оказалось посуды, и единственной разбитой тарелкой стала та, которая все же выпала из узловатых пальцев трактирщика. Старик охнул и плюхнулся на табурет, схватившись за грудь. Виктор тоже был на грани приступа, невзирая на напускное бесстрашие, ибо аскет горел как соломенное чучело на Празднике урожая. Меч, плащ, сутану, седые волосы - все объяло пламя, больше похожее на расплавленное золото, но ужаснее всего выглядели глаза - они словно обратились в крохотные солнца, и разили ослепительно яркими лучами.
Однако весь этот кошмар продолжался меньше мига и оставил после себя лишь разноцветные круги и затуманенный взор. Сперва Виверне пришла мысль, что все увиденное - морок, случайное головокружение, не более. Воспоминания об увиденном стали быстро растворяться, как ночной кошмар поутру. Но наемник как никто иной знал, на что способно объятое гневом Пламенное Сердце.
- Она в лекарне, - выпалил Виктор, дабы не испытать на себе все прелести общения с разъяренным странником. - Подралась со шпаной. Ей крепко досталось, но я...
Договорить он не успел. Андрей стрелой вылетел на улицу и бросился в сторону больницы. Проследить за ним было довольно легко - толпа спешно убиралась с дороги, шарахаясь во все стороны как от огня.
Девочка лежала почти у самого входа, подальше от единственного оставшегося в лекарне старика. Его сосед и кашляющий парнишка отсутствовали, и вряд ли они выздоровели и разошлись по домам.
Голову бедняге полностью забинтовали, лиловый синяк под левым глазом и многочисленные ссадины и царапины смазали целебной мазью. Илья сидел рядом с ее постелью и о чем-то говорил с парой пожилых врачевателей. При появлении аскета, все трое встали, а заведующий шагнул навстречу.
- Как она? - спросил Андрей.
- Мы сделали, что смогли, - произнес молодой врачеватель, и слова звучали как приговор. - Дальше дело за ней... и за вами.
Аскет кивнул и встал на колени в изголовье, сложив ладони в виде пламени свечи.
- Чертова шпана, - прошептал Илья. - Никакой управы на них нет. Вожака удушили недавно - и дня не прошло, как появился новый. А Бондарю дел до босяков нет, ему лишь бы купцов трясти.
- Они сироты? - тихо спросил аскет, не размыкая глаз.
- Нет, просто беспризорники. Родители с утра до ночи на работах, заниматься детьми некому. Вот и шастают по подворотням, пропащие души. Взрослые им не по зубам, а малышей задирают страшно. Но ничего, подрастут, заматереют и всех достанут. Ладно, что воздух попусту трясти. Если понадоблюсь - ищите в подвале.
Андрей до вечера как истукан простоял у кровати, моля Свет о здоровье девочки. За все это время девочка даже не пошевелилась, ее грудь очень медленно вздымалась и опадала, а издалека казалось, будто бедняга уже за чертой.
Близилось ночное бдение, а перед ним следовало закончить все дела, дабы ничто не отвлекало до самого утра. Мужчина покинул больницу, миновал небольшую, но ухоженную лужайку и вошел в храм. Посреди круглой комнаты на возвышении стояла восковая свеча размером с доброе полено. Огонек величиной с яблоко плясал на кончике фитиля, желтые капли катились на постамент. Больше ничего в обители Света не было - ни картин, ни драгоценностей, ни даже мраморных плит - только голый камень.
Свечу сменили совсем недавно, священник в черной сутане с глубоким капюшоном скребком счищал остатки воска с пола. При появлении соратника он поднялся и низко поклонился.
- Здравствуй, брат, - сказал Андрей. - Я пришел исповедаться.
Мужчины встали на колени друг напротив друга, разделенные ярким пламенем. Поздним вечером храм пустовал, и никто не мог помешать таинству.
- Сегодня мной овладел гнев, далекий от праведного, - сказал странник, неотрывно смотря прямо в огонь.
- Кто или что вызвал его? - раздался шелестящий голос с той стороны постамента.
- Близкому мне человеку причинили сильную боль.
- Это сделали смертные?
- Да, иначе я бы разрубил их на мелкие кусочки.
- Успокойся, брат. Твое сердце гремит как набат. Давай повторим строки Пресветлого Писания, где упоминается гнев.
Мужчины сложили ладони перед собой и вместе забормотали:
- Гнев - дверь на Ту Сторону. Гнев - маяк для Тьмы. Гнев, направленный на смертные души, несет только зло, а рядом со злом неотрывно шествует Тьма. Гнев придает каплю сил, а отнимает сторицей. Гнев ослабляет дух, и сквозь него, как через решето, устремляется Тьма.
В храме воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием свечи. Вскоре священник продолжил:
- Но нельзя отринуть одно чувство, даже самое темное, не заменив иным, светлым. Чем нужно замещать гнев, брат?
- Милостью.
- Что дарует нам милость?
- Спокойствие.
- Зачем нам нужно спокойствие?
- Для постижения беспристрастия.
- Ради чего мы стремимся к нему?
- Чтобы в гневе не покарать невинных.
- Молись, брат, пока свежая капля воска не прольется на пол. Успокой душу, и это убережет от необдуманных поступков. Да озарит Свет тебя и твоих близких.
Бондарь вернулся домой засветло в сопровождении отряда опытных стражников. Жил он в роскошном двухэтажном срубе неподалеку от северных ворот. В отличии от большинства домов, вплотную липших друг к дружке, жилье сотника окружал просторный двор с клумбами полевых цветов, а толстенному забору позавидовал бы и острог.
У мощных бревенчатых ворот дежурила пара крепких парней в кольчугах и остроконечных шлемах. Когда хозяин отослал охрану и миновал калитку, к нему бросилась свора кудлатых волкодавов - целых пять голов, настоящее клыкастое войско, способное за считанные секунды расправиться с шайкой ворья.
Услышав заливистый лай, на крыльцо выглянула красавица жена - полнотелая молодуха с румяными щеками и тугой русой косой. Она носила не сарафан, как местные девушки, а расшитое золотом красное платье с глубокими разрезами на бедрах - подарок знатного турского купца, везшего на север кое-что запрещенное, и потому вынужденный дать солидную взятку.
- Пожрать готово? - вместо приветствия раздраженно бросил бородач.
Жена кивнула и скрылась за дверью. Бондарь велел псам сторожить двор и вошел в светлицу с ворсистым ковром на полу, дорогими картинами на побеленных стенах и мебелью из черного дерева. Стол тут был не длинный, как в любой другой ладинской избе, а круглый, и стоял подле окна, а не рядом с теплым печным боком.