- Я, я староста! Трофимом кличут. Беда у нас, господин аскет, - старик низко поклонился, вынудив пленницу согнуться в три погибели.
- Надеюсь, вы позвали меня не из-за расхитительницы садов?
Селяне захохотали и покосились на старосту, покрасневшего как ухо девочки.
- Что вы, господин аскет, с этой негодницей мы сами разберемся. Еще как разберемся! Для вас же, господин аскет, работа посерьезней найдется. Упырь у нас завелся, никакого спасу нет!
- Точно! – донеслось из толпы.
- Хоть ночью из дому не ходи! – гаркнул низкорослый мужичок с кучерявой бородкой.
- А вот и нечего шастать! – ответил гневный женский голос.
- Дык а в нужник как?
- Дык а ты в свой ходи, а не в Машкин!
- А ну цыц! – прикрикнул Трофим. – Вы нас простите, господин аскет, все на взводе с этой напасти. Того и гляди в глотки друг дружке вцепимся, что ваш кровосос! Вы в дом-то проходите, покушайте, бражки испейте, отдохните с дорожки. А я пока эту козу взгрею как следует.
- Спасибо за гостеприимство, но отдыхать некогда, - строго произнес странник. – Девчонку отпустите и расскажите подробнее о вампире.
- Да как же бросить ее, господин хороший! Мы и так почти год терпели, пока эта наглячка нас обкрадывала!
Селяне закивали, хотя многие женщины и старухи держались за сердца, глядя на тощую, едва живую бродяжку.
- Неужто так сильно обкрадывала? – нахмурился гость.
- Ну как сильно… То хлеба кусок стащит, то яблоко, то куст картошки выроет. Вредительница малолетняя, хуже упыря!
- Получается, только еду крадет?
- Ну…, - староста опустил взгляд и пожал плечами, - выходит так.
- А родители ее где?
- Да волки загрызли прошлой зимой, Свет защити. Вот она и живет одна на отшибе. Хоть и вороватая, но тихая, потому и не гоним прочь.
- Но и брать на поруки тоже не собираетесь.
- Ох, не судите, господин аскет! У самих детишки по лавкам сидят, а времена нынче неспокойные, неурожайные. Нечисть лютует, князья устали без дела троны протирать, того и глядишь опять междоусобица грянет!
- Спаси Свет, спаси Свет, - запричитали в толпе.
- Ладно, пошли в дом. Но девчонку отпусти, понял?
Староста не посмел спорить с чужаком, нехотя разжал пальцы, и нищенка раненым зайцем унеслась прочь за околицу, только видели.
Войдя в просторный бревенчатый сруб, аскет удовлетворенно кивнул – несмотря на важную должность, жил Трофим небогато, можно даже сказать скромно. Бычьи пузыри вместо стекол, домотканые льняные занавески, самодельная мебель и огромная, явно сложенная еще руками прадедов печь. Про детишек тоже не соврал – те и впрямь нахохленными воробьями расселись на лавках и полатях, пока женка в простецком сарафане и платке накрывала на стол.
Достала из печи исходящий паром чугунок с гречневой кашей, выставила крынки кваса и кислого молока, нарезала щедрыми ломтями хлеб. Мальцы захлебывались слюной от невообразимого запаха свежей деревенской пищи, но не смели даже прикоснуться к резным ложкам, покуда место почетного гостя пустовало.
Путник повесил на гвоздик сумку, перевязь с ножнами и плащ, согласно обычаю низко поклонился, входя в комнату, и сел во главе стола. Рядом примостился Трофим, жена ушла на другой конец и замерла, сложив руки на округлом животе и смиренно уставившись в пол.
Мужчина взял краюху хлеба, но есть не стал, лишь положил на свою тарелку. Зато опрокинул полную кружку воды, смахнул капли с седой бороды и кивнул хозяину – мол, рассказывай.
- Две недели назад все началось. Тоська, дочурка Михи-кузнеца, повадилась по ночам в лес бегать. Ну, отец не особо-то переживал – дело молодое, парней у нас мало, небось из соседнего села женишок похаживает. Тем паче, дольше полуночи никогда не задерживалась. А тут утром родня проснулась – Тоськи дома нет. Подняли народ, пошли лес прочесывать, нашли… Свет упаси, лучше бы не находили. Пускай бы думали все, что медведь заел или в речке утопла… В общем, лежала Тоська, - Трофим понизил голос до шепота, - в чем мать родила. Мертвая, но счастливая такая, довольная… во весь рот улыбалась. На шее – две дырки, и крови нету. Совсем. Ни капельки не осталось. О как. Тут-то мы за вами и послали гонца.
- Еще нападения были?
- Агась. Кольки Хромого дочка – Лиской звали за рыжие кудри. Эх, девка была красы неописуемой, из города сваты ездили! Тоже повадилась в лес бегать. Но мы-то горьким опытом научены, заперли ее в доме от греха подальше. А она… ой, Свет пощади, давай рыдать и руки заламывать – люблю, жить без него не могу! Без упыря, то бишь, представляете, господин аскет?