«Я никогда не смогла бы стать такой, как она!» — И это скорбное признание ещё больше угнетало.
Ноги сами привели Торину в тупик. Тусклый лунный свет едва проникал в эту часть Храма сквозь большую трещину на потолке. Впереди зиял чернотой обрыв, в который так и хотелось прыгнуть, чтобы больше никому не досаждать и не мучиться самой. Понимание собственной ничтожности настойчиво толкало сделать этот отчаянный шаг. Торина подобралась к самому краю. Несколько мелких камешков слетели вниз, и она так и не услышала звука их падения.
«Глубоко, — подумала Торина, и эта мысль лишь укрепила её желание сорваться в темноту. — Спасения не будет, только чудовищный удар и, наконец, всё закончится».
Она приподняла ногу и подалась было вперёд, но тут в её до сих пор сжатой ладони что-то зашевелилось и зеленоватый огонёк вырвался на свободу. Оживший светлячок метнулся к лицу Торины. Его появление оказалось столь внезапным, что она невольно отшатнулась. Однако светлячку этого было мало. Он принялся кружить возле неё, вынуждая отступать всё дальше от опасного края.
— Ты жив! — нечаянная радость охватила Торину. — Ах, милый малыш, ты всё-таки жив! И ты… — она вдруг осеклась, запоздало осознавая, что только хотела совершить. — Ты снова спас меня!
Светлячок весело заплясал перед её глазами, а затем, сделав круг над головой, устремился в темнеющий коридор.
— Ты знаешь куда идти? — обернувшись к нему, спросила Торина. Огонёк светлячка замигал, не оставляя сомнений. И Торина, улыбнувшись от облегчения, последовала за ним.
Светлячок, словно путеводная звезда, вёл её через незнакомые коридоры и полутёмные залы. Он помог подняться по разрушенной лестнице, освещая уцелевшие части ступеней, и даже перебраться через обветшалый мост, чьи камни опасно шатались под ногами. Наконец, извилистый путь привёл их к огромной пещере, стены которой излучали потусторонний пурпурный свет. В центре расположился небольшой алтарь, напоминающим жертвенник Храма Вира. На невысоком постаменте стояла круглая чаша, из которой исходило слабое серебристое свечение. Сверху алтарь накрывала арка, украшенная уже знакомыми источающими дурман цветами. Сейчас их аромат не казался ни чарующе-сладким, ни отталкивающе-омерзительным. Он витал в воздухе лишь слегка отдавая терпкими, чуть кисловатыми нотками. Светлячок внезапно шмыгнул к Торине, вновь запутываясь в волосах. Впрочем, он и в самом деле был тут лишним.
— Доброе дитя, что привело тебя сюда? — донеслось от арки, и в следующий миг из-за неё показался сам Вир. Его изогнутые, корявые корни растянулись по полу, вытаскивая на свет громоздкий ствол. Древесная фигура чуть склонилась, вглядываясь своими трещинами-глазами в почувствовавшую себя крошечным муравьём Торину. От благоговения и страха она не могла проронить и слова. Её божество, тот, кому она с детства поклонялась, оказался не просто невидимым духом, прячущимся в необычном дереве, а вполне реальным и осязаемым.
— Я испугал тебя, — заметил Вир, и по его древесному телу пробежали зеленоватые искорки. — Прости, я вовсе не желал этого. Обидеть кого-то столь чистого и невинного — грех, которому нет искупления.
Он вновь воззрился на Торину, и внезапно из его трещин-глаз распустились белоснежные цветы.
— Ты проделала такой сложный путь, преодолела страшные испытания, неужели после всего этого ты не желаешь получить награду? — Величественный голос Вира смягчился, теперь в нём звучало лишь теплота и нежность. И это невольно располагало.
— Я… — несмело начала Торина. Сердце, словно только что пойманная в клетку птица, отчаянно билось в груди. — Я пришла за Пламенным цветком!
— Пламенным цветком? — удивился Вир. — Но зачем он такому милому ребёнку? Это всего лишь огненная искра, она не принесёт тебе ни славы, ни богатства, ни могущества. Тебя, верно, об этом попросили, и ты наивно согласилась. Послушай, дитя, зачем тебе заботиться о незнакомцах? Я могу дать то, что поможет тебе стать счастливой! Подойди же ко мне и посмотри!
Торина, как зачарованная, шагнула навстречу. Разве могла она отказать своего божеству? Разве посмела бы отринуть его заботу и внимание? Из испуганного муравьишки, что могли в любой момент безжалостно раздавить, она будто бы превратилась в прекрасную бабочку, которой с трепетом любовались, не смея даже коснуться, чтобы не испортить хрупкие крылышки. Торина подобралась к чаше и увидела в ней плавающий золотой пион.
— Твоё сердце кровоточит от боли, — с сочувствием произнёс Вир. — Потому я приготовил для тебя этот цветок. Кому бы ты его не вручила, с того момента этот человек полюбит тебя, и будет любить до скончания своих дней.
«Полюбит?» — Надежда вспыхнула, подобно молнии, но так же быстро померкла. Маркус не просто какой-то человек, он — волшебник, и потому едва ли обманется. А она не настолько хитра и сообразительна, чтобы заставить его случайно коснуться цветка. Нет, этот прекрасный дар принесёт ей лишь больше горя и страданий.
— Твой избранник и в самом деле не прост, — словно прочтя её мысли, согласился Вир. — Волшебники давно перестали рождаться на этом свете, но…
Алтарная чаша вдруг засветилась, серебристая жидкость внутри неё забурлила и закрутилась, превращаясь в омут. Вмиг она поглотила прекрасный пион, и вынесла на поверхность крохотный флакончик. Внутри из-под стекла искрилась странная переливающаяся разными цветами субстанция. То она становилась золотисто-жёлтой, то кроваво-алой, то лазурно-голубой.
— Волшебником всё ещё можно стать, — закончил Вир. — Выпей этот эликсир и магия будет подчиняться тебе. Ты получишь небывалое могущество, и сможешь заполучить кого угодно и сделать с этим миром всё, что пожелает твоя душа.
Торина заворожённо взирала на флакон. Искрящаяся магия манила и искушала. Стать волшебницей — это же просто невероятно! Будь она по-настоящему сильна, то разве нужна была бы ей чья-то помощь? Могущество могло защитить её семью и спасти всё королевство! И тогда отцу не понадобилась бы какая-то самозванка! И возможно, даже Маркус, узрев её способности…
Рука Торины потянулась к чаше, но завозившийся в голове светлячок отвлёк её. Тот принялся шебуршить лапками, щекоча кожу на макушке.
«Ты хочешь сказать, что и от этого мне нужно отказаться?» — на секунду задумалась Торина, и перед внутренним взором всплыла жуткая сцена из кошмара. Андреас заносил для удара меч, а она безмолвно наблюдала за тем, как тот убивает её отца. Но, что произошло бы, будь у неё сила? Память услужливо показала ей вихрь, которым Маркус разделался с кракеном. Этот же самый вихрь полетел в сторону Андреаса. Он снёс его к стене с такой силой, что разбил бедняге голову. Торина в ужасе смотрела на то, как вытекает кровь из полураскрытого рта. Она… нет, не она, но магия. Опасная магия могла выйти из-под её контроля и запросто убить!
Торина нервно отдёрнула руку и спешно склонилась перед чашей. Пришлось собрать всю свою смелость, чтобы ответить божеству.
— О великий и милостивый Вир! — благоговея и трепеща, взмолилась она. — Прошу простить меня за то, что отвергаю великолепные дары, но я пришла сюда не ради собственной выгоды, а чтобы спасти других, потому мне нужен лишь Пламенный цветок и ничего больше!
Выпалив всё это, Торина едва смогла устоять на месте. На миг ей показалось, что пол под ногами пошатнулся, а всё перед глазами подёрнулось рябью. Но выбор был сделан. Торина не была уверена, что поступила мудро и правильно, но она вспомнила об уродливых моряках «Эмальгиона», о Ренисе и Данье, и даже о том же Маркусе — все они рисковали своими жизнями и тратили силы лишь для того, чтобы она стала волшебницей и построила собственное счастье? Но разве это было бы справедливо? Даже маленький светлячок не пожалел ради неё своей жизни, а что она? Пусть о её героическом поступке никогда не будут петь легенд, но в душе ей хотя бы не придётся умирать от стыда.
— Что ж, — после небольшой паузы, произнёс Вир. Его голос звучал опечалено и тоскливо. — Раз ты так решила, не буду препятствовать, но позволь предупредить. Огонь этого цветка необычен и опасен. От него не укроется никакая хитроумная ложь или мастерское притворство. Если твоё тело и помыслы окажутся не достаточно чисты, оно сожжёт тебя на месте, не оставив даже кучки пепла!
— Будь, что будет, — холодея от страха, прошептала Торина и, ощутив внезапный жар, исходящий от жертвенника, подняла голову.