В свете полыхнувшей молнии Рениса увидела приближающийся силуэт Маркуса.
— Очнулись?
Филипп засуетился, пытаясь вытащить плащ из-под их мокрых тел, но лекарь демонов оказался быстрее. Он стащил с себя верхнее одеяние и кинул его Ренисе. Она с недоумением поймала его.
— Прикройтесь! — упавшим голосом, попросил Данье и виновато отвёл взгляд.
Рениса запоздало осознала, что сидит в прилипшей к телу нижней сорочке, и сквозь мокрую ткань видно даже то, до чего не добрался в порыве страсти Филипп. Оглушительный стыд горячей отрезвляющей волной пробежал по замерзающему телу. Рениса поспешно завернулась в плащ Маркуса. Дождь стихал, а на смену ему уже торопился холодный, порывистый ветер. Его леденящее дыхание вмиг остудило голову, восстановив рассудок.
— Итак, проклятие пурпурной свечи добралось и до вас, — сухо констатировал Маркус, хмуро оглядывая маленькую площадку, будто ища на ней улики.
— Пурпурной свечи? — недоумённо переспросил Филипп, напяливая на себя грязную мокрую рубашку. Похоже, щеголять с голым торсом ему претило.
— Ты не видел пурпурные цветы перед тем, как разум покинул тебя? — В голосе Маркуса слышалось сочувствие.
— Я видела, — призналась Рениса, и горечь разочарования обожгла сердца. Она-то смела надеяться, что их чувства и стремления были искренни, а не навеяны каким-то волшебством. — От них ещё шёл такой восхитительно-дурманящий запах…
— Именно так, — подтвердил Маркус. — Их аромат способен довести до безумия даже стойкого демона, что уж тут говорить о паре влюблённых. Вам не стоит себя винить. Всё случившиеся — заслуга этих цветов.
Рениса печально вздохнула. Впрочем, Данье тоже оставался угрюмым. Слова Маркуса, вопреки ожиданиям, лишь усилили неловкость между ними.
— Я готов взять ответственность, сэйлини, — сдавленно произнёс Филипп, но, несмотря на сдержанность, голос его был твёрд и полон решимости.
— Ответственность? — тут же взвилась Рениса. Ей мгновенно овладела жгучая обида. — О какой ответственности тут может идти речь⁈ Собрались на мне жениться, только потому, что какое-то волшебство одурманило ваш рассудок?
— Это было бы правильно, — серьёзно ответил Данье. — Если бы Маркус не пришёл вовремя, едва ли я смог остановиться…
— Но Маркус пришёл вовремя! — гневно оборвала она. — Так что нет нужды оправдываться, и уже тем более предлагать мне брак! Я же говорила вам, что не желаю быть связанной с кем-то подобными узами!
На лице Данье появилась горькая усмешка, но вслух он так ничего и не произнёс. Зато в разговор вновь включился Маркус.
— Вижу, сэйлини, окончательно пришли в себя. Не сочтите за назойливость, но я был бы вам признателен, если бы вы всё же попытались поискать принцессу, хотя, учитывая ваше состояние…
— Со мной всё в порядке, — буркнула Рениса и порывисто вскочила на ноги. От резкого подъёма у неё внезапно закружилась голова. В глазах на миг потемнело, а колени предательски ослабели. Холодный вихрь, налетевший с моря, почти сбил её с ног, однако, качнувшись, она тут же оказалась в сильных мужских объятьях. И как же ей не хотелось из них вылезать, но оскорблённая гордость требовала независимости.
— Уберите руки! — потребовала Рениса, пытаясь вырваться, но оказалась прижата к грязной рубахе.
— Рениса… — Виноватые нотки вновь проскользнули в голос Данье. — Пожалуйста, как только это путешествие закончится, позвольте мне всё вам объяснить…
На языке так и вертелась очередная колкость, но внезапная близость и щемящая нежность, которую дарили руки Филиппа, сбивали с толку. А вдруг Рениса что-то поняла неправильно? Ведь должно что-то значить произошедшее на корабле!
«Это был не сон…» — выплыло в памяти, и сердца гулко забились в груди. Рениса заставила себя проглотить ядовитые слова и послушно кивнула, после чего закрыла глаза и, представив перед собой принцессу, прислушалась. Тишина. Гнетущая и гулкая. Пожалуй, даже в волшебном городе, где царили только мрак и запустение, она не ощущала ничего подобного. Там до неё долетали неразборчивые голоса моряков, сейчас же была пустота, и это пугало. Рениса сжала алую серьгу, надеясь получить поддержку, но смогла различить лишь далёкие крики чаек и шум прибоя.
— Мне нужен портрет, — выбираясь из объятий Данье, произнесла она и метнулась к ближайшему размокшему листку. Однако изображение смазалось, а бумага начала расползаться в руках. Рениса дёрнулась к соседней стопке, но, наклонившись, поняла, что и та не выдержала ливня.
— Я… я нарисую ещё!
Рениса рванула к разбросанным краскам, однако Маркус покачал головой.
— Не нужно, проще отправиться за ней. Скоро рассвет, так что испытывать нас никто не будет, но если не войти сейчас, Храм вновь станет невидимым.
— Нас? — Рениса застыла в удивлении. — Хотите сказать, что мы пойдём в Храм все вместе?
— Не совсем, — поправил он, а затем пояснил: — Мы разделимся. Вы с Филиппом отправитесь по тому же маршруту, что и принцесса, а я обойду с другой стороны и исследую все дальние уголки. Встретимся внутри.
— Я замёрзла, — пожаловалась Рениса. Ей и в самом деле было смертельно холодно, так что зуб на зуб не попадал. Прошло уже несколько часов, как они бродили по лабиринту, и Рениса всерьёз опасалась, что всё-таки где-то напортачила с картой. Маркус помог восстановить размокший эскиз, сделал негасимый факел, а заодно высушил одежду.
И если раньше от воспоминаний, как Филипп помогал ей застегнуть недавно сброшенное им же платье, у неё пылали лицо и шея, то сейчас она чувствовала лишь морозное покалывание. Коварный холод накинулся на Ренису почти сразу после того, как они вошли в Храм, но это ещё не напрягало. Достаточно было завернуться плотнее в плащ и отогреть озябшие руки, которые теперь мёрзли даже когда их прижимали к груди.
Филипп молча снял свой плащ и накинул ей на плечи. Рениса ощутила внезапную тяжесть и спешно закуталась в мягкое, подбитое изнутри мехом одеяние.
— А как же вы? Неужели вам не холодно? — ощутив, как благодатное тепло, наконец, расползается по телу, забеспокоилась она.
— Я же мужчина, Рениса, не заставляйте меня чувствовать себя ещё более ничтожным, — с грустью ответил Данье, и между ними вновь повисла неловкая пауза.
И как же это злило! Рениса нарочно не меняла облик, надеясь всё-таки вызвать Филиппа на откровенный разговор. Ждать было невыносимо, но к Данье оказалось не так-то просто подступиться. Всякий раз, когда она пыталась с ним поговорить, она слышала в ответ лишь короткие односложные фразы, и диалог никак не получался. Устроить допрос Рениса не решалась, как и вывалить всё напрямую, хотя и понимала, что Данье вполне мог прочесть её мысли и спокойно узнать, что у неё на уме! Так почему же он этого не делал? Или, может, ему просто нравилось истязать её? Рениса снова искоса посмотрела на Филиппа. Лёгкое волнение, подобно озёрной ряби, прошло по её телу, напоминая о недавнем безумстве. Кожа ещё помнила горячие прикосновения мужских рук, вызывающих томление в груди. Бесстыдная мысль сожаления о том, что всё закончилось слишком быстро, опять скользнула в сознание.
«И о чём я только думаю? — упрекнула себя Рениса. — Разве сейчас не важнее найти принцессу?»
Она резко отвернулась от Данье, вглядываясь в темноту и сосредотачиваясь на ощущениях. Ничего. Всё та же противная липкая тишина.
— А что, если принцесса… погибла? — запинаясь, произнесла Рениса то, что давно беспокоило её. Слишком уж долго Торина никак не проявляла себя.
— Давайте не будем лишать себя последней надежды, — уклончиво ответил Данье, приподнимая повыше факел. Его неровный свет выхватил из темноты гладкие стены из чёрного с алыми прожилками камня. Рениса поёжилась: холод вновь пробирался под полы плащей.
«Надо бы ускориться, а то превращусь в ледяную статую!» — прибавляя шаг, поторопила себя Рениса. Она смело двинулась в темноту, заставив Данье догонять её. Коридор начал сужаться, а затем резко вильнул в сторону. Повернув за угол, Рениса вдруг услышала душераздирающий вопль тут же сменившийся утробным рычанием. Она рванула на звук, но была остановлена поймавшим её за руку Данье.